Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г.
Шрифт:
Тем не менее интриги велись, будучи реальной угрозой для вооруженных сил. Представляется, что Алексееву стоило значительных усилий расстроить планы тех лиц, что пытались продвинуть наверх таких кандидатов, как Куропаткин или Рузский. Очевидно, что при новом помощнике Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев был бы отстранен от фактического руководства действующей армией. Но дело даже не столько в армии, сколько в расстановке фигур на доске высшего российского истеблишмента.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего по своему положению являлся вторым лицом в государстве. Если при великом князе Николае Николаевиче Н.Н. Янушкевич был простым канцелярским работником, исполнителем воли главковерха, то при императоре Николае II начальник штаба оказывал громадное влияние на внутреннюю жизнь страны. Теперь приезжавшие в Ставку министры отчитывались не столько перед монархом, сколько перед генералом Алексеевым. Ведь большинство
Конечно, царь пытался оставить за собой все ключевые прерогативы, а потому не осмелился передать полномочия диктатора – Верховного министра государственной обороны (на создании этого поста М.В. Алексеев особенно настаивал) – своему начальнику штаба. Усеченное диктаторство получил премьер-министр Б.В. Штюрмер, которому недаром царь передал и пост министра иностранных дел. Таким образом, генерал Алексеев не мог допустить, чтобы кто-либо иной из высокопоставленных генералов получил чрезмерное влияние на царя. Одно дело – занимать официальный пост начальника штаба Верховного главнокомандующего, и совсем другое – безответственное положение при главковерхе.
Впрочем, царь и сам понимал это, а потому, к своей чести, не собирался создавать ненужной креатуры. Давление на императора провалилось, хотя велось оно не без помощи императрицы, опасавшейся связи ген. М.В. Алексеева с оппозицией. Другое дело, что, по иронии судьбы, преемником Алексеева мог стать человек, в еще большей степени связанный с Государственной думой. По свидетельству М.Д. Бонч-Бруевича, Н.В. Рузскому протежировал Г.Е. Распутин, хотя генерал, разумеется, желал сохранять все это в тайне. Однако же вновь вернуться на свой фронт генералу Рузскому удалось. Как только встал вопрос о направлении не оправдавшего ожиданий Ставки ген. А.Н. Куропаткина в Туркестан на подавление восстания, его преемником стал не кто иной, как Н.В. Рузский. Бонч-Бруевич пишет, что «через несколько дней, когда высочайший рескрипт о назначении Рузского был подписан, Распутин сделал попытку встретиться с ним, но Николай Владимирович отклонил переданное ему через третьих лиц предложение и уехал в Псков» [66] .
66
Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. Воспоминания. М., 1957. С. 104.
Н.В. Рузский стал достойным преемником А.Н. Куропаткина на посту главнокомандующего армиями Северного фронта. В ходе кампании 1916 г. Северный фронт не предпринял ни одной хотя бы армейской операции, но зато главкосев Куропаткин занимался ненужным прожектерством, как, например, в отношении предполагаемого десанта в тыл германским войскам, примыкавшим к побережью Рижского залива. При том составе войск, что назначались в десант, и при том уровне согласования, что был между моряками и штабом Северного фронта, такой десант не мог закончиться ничем иным, как провалом. Заняв должность 1 августа 1916 г., ген. Н.В. Рузский немедленно отменил подготовку десантной операции. Однако же и сам ничего придумывать не стал: помощи армиям, дравшимся южнее Полесья, на севере оказано не было.
С другой стороны, начальник штаба Верховного главнокомандующего и сам отказался от намерения сдвинуть с места Северный фронт – слишком много времени было упущено. В этот момент уже было известно о предстоящем вступлении в войну Румынии, а потому все резервы должны были отправляться на юг от Полесья. Поэтому войска с Северного фронта перебрасывались на Юго-Западный фронт, а 17 августа ген. М.В. Алексеев сообщал ген. Н.В. Рузскому, что «войска, расположенные севернее Полесья, нужно рассматривать как резерв, из которого мы можем черпать подкрепления южному фронту для достижения им, сообразуясь с обстановкой, существенной важности задач, которым определится судьба текущей кампании, а может быть и войны. К северу от Полесья нужно прочно сохранить свое положение, улучшить его чем можно при помощи частных ударов, а главное – копить силы и средства как для содействия южному театру, так и для перехода в наступление, когда создастся благоприятная обстановка» [67] . Таким образом, Ставка сама обозначила пассивность армий Северного фронта во второй половине 1916 г.
67
Цит. по: Нелипович С.Г. Брусиловский прорыв. Наступление Юго-Западного фронта в кампанию 1916 года. М., Цейхгауз. 2006. С. 33.
Что касается самого главкосева, то узнать о его намерениях можно из дневника А.Н. Куропаткина, запись от 31 июля, когда в Петрограде он передавал командование Н.В. Рузскому: «На вид совсем поправился. Но согбенный. Глаза ясные, умные… сознает трудность задачи, принятой от меня. Выслушав о положении дел, тоже высказал, что наши начальствующие лица не хотят считаться с опытом войны и продолжают лезть на укрепленные позиции, как бы лезли в чистом поле. сказал, что десантную операцию считает делом очень рискованным… Согласился, что надо недоверие, некоторое, к начальствующим лицам и проверка того, что они хотят перед операцией делать» [68] .
68
Красный архив. М., 1929. № 3 (34). С. 49–50.
Не желая более зависеть в своем военном творчестве от М.Д. Бонч-Бруевича, спустя десять дней после своего нового назначения Рузский, меняя своего начальника штаба (у Куропаткина начштаба был Н.Н. Сиверс), пригласил на эту должность комкора-25 ген. Ю.Н. Данилова. Это – генерал-квартирмейстер Ставки первого состава, хорошо знакомый генералу Рузскому и также в свое время пользовавшемуся поддержкой Сухомлинова. Генерал Бонч-Бруевич остался на посту начальника гарнизона Пскова, где располагался штаб Северного фронта. То есть, в случае необходимости, Н.В. Рузский всегда мог воспользоваться услугами своего прежнего ближайшего помощника.
Итак, ген. Н.В. Рузский снова занял пост главкосева, причем в новых условиях, так как русская действующая армия теперь наступала, причем наступала в условиях позиционной борьбы. Новые условия требовали новых методов и приемов управления. Практика позиционной войны и невозможность выйти из заданных ею рамок потребовали от русских полководцев переосмысления опыта войны в русле плавного течения в параметрах этих самых рамок. Даже главкоюз ген. А.А. Брусилов после неудачных августовско-октябрьских боев Юго-Западного фронта был вынужден применяться к условиям, своею сущностью заведомо противоречившим методам маневренной войны. Известно, что в русской армии широко распространялся опыт союзников, которые вели позиционную борьбу уже с конца 1914 г. Однако же между Западным и Восточным фронтом существовала громадная разница во всем. Прежде всего – в техническом оснащении союзных армий, а также в инфраструктурном обеспечении. Потому далеко не всегда опыт французов мог быть использован на Восточном фронте. Так, наступление по французскому примеру тактикой «волн» не оправдало себя вообще, однако же в России следовали этому принципу даже уже после того, как сами французы от него отказались. Многие военачальники прекрасно понимали, что следует обобщать собственно отечественный опыт. В их числе был и главкосев ген. Н.В. Рузский, который наряду с прочими также высказывался о неприменимости французских брошюр ведения войны к русским условиям [69] .
69
Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1017. Л. 142.
Оперативно-стратегические взгляды ген. Н.В. Рузского в последний период войны выявились на Совещании высшего генералитета в Ставке 17–18 декабря 1916 г. В отсутствие заболевшего и находившегося на излечении в Крыму ген. М.В. Алексеева высшие руководители действующей армии должны были решить два ключевых вопроса в преддверии намеченного на весну 1917 г. решительного наступления на Восточном фронте. Во-первых, было решено провести реорганизацию армии, что получило наименование «реформы Гурко». Во-вторых, составлялось предварительное оперативно-стратегическое планирование предстоящей кампании. Как известно, эти планы не получили в целом одобрения Алексеева, который их переработал. Интересно знать, что предлагалось главнокомандующим армиями Северного фронта ген. Н.В. Рузским.
Генерал Рузский предложил нанести удар на стыке Северного и Западного фронтов в общем направлении на Свенцяны. То есть, по сути, командующим армиями Северного фронта предлагался тот же самый план, что был принят и для 1916 г. Тот самый план, что был так «успешно» провален прежним главкосевом ген. А.Н. Куропаткиным, а затем вовсе не использован и самим генералом Рузским. Это что касается операции группой фронтов. В случае же принятия решения о проведении отдельных фронтовых операций главкосев настаивал на концентрации усилий армий Северного фронта в районе Рижского плацдарма, чтобы сразу приступить к сдвигу всего германского фронта с севера на юг.