Главный хирург Н. Н. Бурденко
Шрифт:
Одно из писем прославленного физиолога особенно взволновало Бурденко: Павлов приглашал его работать в своей лаборатории.
Работать в лаборатории самого Павлова! Это была величайшая честь для молодого врача. Перед ним открывались широкие перспективы. Но разве он может бросить хирургию?..
Несколько дней Бурденко медлил с ответом, снова и снова возвращался мыслями к письму Павлова. Правда, он ни минуты не колебался в своем решении остаться хирургом, но как ответить прославленному физиологу, не обидит ли его отказ молодого врача?
В конце концов в Петербург ушло письмо. «Поймите, дорогой Иван Петрович, — писал
И Павлов понял. Сам страстный исследователь, он знал, что настоящий ученый не сможет бросить свое любимое дело. Иван Петрович оценил самоотверженность молодого Бурденко: дружба двух ученых продолжалась...
Будучи прекрасным хирургом, Николай Нилович, однако, никогда — ни в клинике, ни тем более в условиях военно-полевых медицинских учреждений — не ставил перед собой, своими учениками и сотрудниками задачу оперировать во что бы то ни стало. Он всегда повторял, что для оперативного вмешательства нужны серьезные показания, а оперировать нужно «без джигитовки и ухарства, не посвистывать во время операции».
Бурденко «вырос» в лаборатории, эксперименты на животных отточили его мастерство хирурга. Поэтому он не мог согласиться с методом профессора Цеге-Мантейфеля, обучавшего своих учеников оперировать на людях, на больных, находившихся в клинике. Николай Нилович всег-
да считал, что будущих врачей-хирургов, в особенности тех, кто посвятит себя военно-полевой хирургии, в университете надо обучать умению оперировать сначала в эксперименте, на животных. А кто привыкнет к этому, кто обретет необходимые навыки, тот справится и с самыми сложными операциями, когда начнет лечить больных или раненых. Поэтому молодой профессор Бурденко каждого своего ученика и сотрудника заставлял пройти «огонь эксперимента», познать в совершенстве анатомию, научиться быстро и точно разрезать, удалять, сшивать ткани живого организма.
Он был одним из немногих, кто стремился внедрить в хирургию основы экспериментальной медицины, физиологии, бактериологии, биохимии, химии: именно так в свое время поступал и Н. И. Пирогов. Хирург, Бурденко изучает физиологию 12-перстной кишки и желудка. Клиницист, он детально исследует тонкое строение спинномозговых корешков. Практический врач, он проводит кропотливые эксперименты, выясняя роль печени в усвоении углеводов.
Широки и разносторонни были научные интересы профессора-хирурга Юрьевского университета Николая Бурденко: он исследует последствия операции гастроэнтеростомии (соустья между желудком и тонкой кишкой), проводит на собаках эксперименты по созданию искусственного пищевода, занимается лечением «волчьей пасти», изучает проблемы кишечной пластики.
Постоянно помнил Николай Нилович и о военно-полевой хирургии. Анализируя результаты помощи раненым на поле боя, он предложил упрощенную повязку для лечения переломов голени. Снова и снова обращаясь к трудам Пирогова, он находил в них ответы па многие волновавшие его вопросы.
В годы перед первой мировой войной Бурденко занимался научными исследованиями и в области военно-медицинской службы. Направляясь снова на фронт, он считал, что из печальных итогов русско-японской войны сделаны надлежащие выводы, что теперь-то уж помощь раненым будет организована на иных, разработанных им принципах. Как он ошибался!..
...Полевой госпиталь разместился в здании бывшей женской гимназии. Под операционную заняли актовый зал. Санитары то и дело вносили и выносили на носилках раненых. Короткие команды хирургов: «Скальпель! Зажимы! Тампоны!»—прерывали стоны и крики. Несколько врачей оперировали одновременно.
Тяжелораненых санитары относили к столу, где оперировал профессор Бурденко.
Уже почти сутки, не отдыхая, стоял Николай Нилович у операционного стола, а раненые все поступали и поступали. На фронте (он был в нескольких десятках километров отсюда) продолжалась «битва за Вислу» , шли тяжелые кровопролитные бои, русская армия несла большие потери.
Бурденко быстро осматривал рану, мгновенно намечал план операции и тотчас принимался за работу. Он оперировал молча, сосредоточенно, не видел и не слышал ничего вокруг себя: операция поглощала все его внимание.
Но в душе хирурга вновь нарастало знакомое и ставшее в последнее время уже постоянным чувство гневного возмущения. Он видел, что многим раненым на фронте не оказали никакой помощи, и поэтому хирург порой был бессилен. Многих доставляли в госпиталь слишком поздно; состояние других ухудшалось вследствие мучительной перевозки на простых телегах. Мало у кого повязки были из бинта или марли — чаще всего на это шли разорванные нижние рубашки, потные, несвежие. Поэтому гнойных ран было очень много.
...Бурденко, осмотрев раны молодого солдата, которого только что положили на операционный стол, начал оперировать.
— Господин профессор, вас просят, — обратился к нему подошедший дежурный врач.
— Занят!—коротко бросил в ответ Бурденко.
— Но, господин профессор, прибыл генерал-адъютант, его высочество принц Ольденбургский...
— А хоть сам господь бог! — Бурденко резко обернулся к дежурному врачу. — Зовите его сюда, пусть его высочество полюбуется, в каких условиях мы работаем.
— Принца сюда, в операционную? — с ужасом переспросил дежурный врач.
— Да.
Врач в замешательстве удалился. По-видимому, он не решился пригласить принца в зал, где остро пахло гноем, где у залитых кровью операционных столов работали врачи с красными от бессонницы глазами, где то и дело раздавались громкие стоны раненых.
Принц Ольденбургский был в царской армии верховным начальником санитарной и эвакуационной части. Этот сановный вельможа, как ядовито заметил однажды Бурденко, «разбирался в медицине чуть похуже, чем некоторое животное в апельсинах». Его визиты в госпитали не приносили никакой пользы и только отрывали врачей от дела.
«Приехал, наверное, с «виолончелистом», — продолжая оперировать, подумал Николай Нилович.
«Виолончелистом» называли начальника санитарной службы армии, отставного генерала. Неплохой музыкант, он абсолютно ничего не смыслил в военно-медицинском деле.
Через несколько минут к Бурденко подошел другой врач.
— Его высочество просит вас пожаловать к нему, — сказал он Николаю Ниловичу.
— Передайте принцу: пожалую, только когда закончу операцию. И не мешайте мне больше! — вдруг закричал он на врача.