Главный противник
Шрифт:
И Рост согласился. Остаток дня прошел в каких-то дебатах, даже в выяснениях отношений, а к вечеру отлично выспавшегося Ростика принялись готовить.
Его успокоили, причем все аймихо, вместе взятые, словно он теперь был не человек, а некий, очень ценный и сложный инструмент, напоили чем-то, по вкусу напоминавшим слабое пиво пополам со стрихнином, а потом стали ждать. Реакция проявилась не сразу, уже ближе к полночи. Кстати, Сатклихо по этому поводу высказался в том смысле, что так даже лучше, не будут бодрствующие сознания прочих людей отвлекать Ростика, а в спящем состоянии они, наоборот, дадут очень благоприятный фон для его гадания… Он так и сказал – гадания, хотя Рост не понимал,
И вот теперь они подготовили эту комнату, собрали туда совсем немалое количество людей, почти всех, кто должен был разузнать, что следует делать с новым противником, и Рост понял – пора.
Сатклихо, с лицом почти непроницаемым, в котором, однако, Рост без труда читал скрытое отчаяние, привязал руки Роста к подлокотникам кресла, а ноги его очень нежно зафиксировала Баяпошка. Он сидел и пытался быть спокойным, очень спокойным, хотя это было трудно, должно быть, потому, что, помимо бешеной работы сердца, у него и дыхание участилось.
Сатклихо взял Роста за голову, обхватив его виски, еще раз заглянул прямо в глаза.
– Может, не надо, Рост? – Он помолчал, вглядываясь во что-то, чего Рост не видел, потому что это находилось в нем самом. – Эксперимент может кончиться плохо.
– Продолжай. – Рост попробовал улыбнуться, чтобы подбодрить начавшего, кажется, дрейфить тестя, но это было уже не в его силах.
Тот кивнул, и прижал Ростикову голову к изголовью мягким, но и очень прочным ремнем, на случай, если он будет биться в припадке. На столик рядом с креслом, уже за кругом света, ломившего Ростику в глаза, положили что-то непонятное… Рост сосредоточился, совсем чуть-чуть, и вдруг понял, что это кляп, который вставляют больным падучей, чтобы они во время припадка не откусили себе язык. Он решил запротестовать:
– Как же я смогу говорить, если вы прижмете мне язык к небу? – Только тогда он понял, что бормочет слишком быстро, визгливо и совсем-совсем не по-русски, а на какой-то странной, почти страшной смеси русского, Единого и грузинского языков.
Откуда взялось вдруг знание грузинского, он не понимал, может, от тещи Тамары, ведь, когда они с Любаней были еще совсем детьми, они часто говорили не совсем на том языке, к которому привык Рост, на котором говорили остальные люди в Боловске… А он и забыл такую подробность своего детства… Значит, и Любаня пусть в каком-то неявном виде, но знает грузинскую речь, подумал он мельком… Это было неважно, эти мысли следовало гнать – он их и погнал. Прочь из сознания, прочь! И его сознание подчинилось.
Он вообще становился каким-то совершенным мыслителем теперь, хотя не очень-то и рвался, но вот ведь – получалось!.. Или таким его сделало Полдневье? Эти мысли тоже следовало гнать, хотя размышления на эту тему были ему интересны, и именно сейчас. Но он был дисциплинированным мыслителем, вернее «мышленником»… Хотя откуда взялось это словцо, он уже точно не знал.
– Начинай, – прошептал ему на ухо Сатклихо, – мы готовы.
Рост заговорил, но собственный голос показался слишком уж мощным для этого помещения.
Итак, корабли, они идут на человечество, чтобы уничтожить его окончательно, чтобы даже память о странном для Полдневья племени, называющем себя русскими людьми, испарилась, исчезла под грузом тысяч лет, которые уже как бы смотрели Ростику в лицо, даже не ожидая своей очереди, а явившись сюда, как толпа гигантских гатаумов, которых когда-то против людей использовали насекомые… Слишком много воспоминаний, слишком сложные ассоциации, слишком много пространства вокруг, а следовало сосредоточиться на одном
На каждом корабле на мощном, круговом вороте, вынесенном далеко за борта, находится платформа, шестиугольная, способная соединяться с другими такими же платформами. Узел, которым они пристегивались между собой, чем-то напоминал дверную петлю, только их было много, по каждому из краев шестиугольника чуть не четыре десятка… Рост вдруг увидел этот мощный, сделанный из прочного металла узел, с толстыми, в четверть метра, осями, с проушинами, которые закрывались какими-то рычагами. И почти сразу понял, что он знает, как их отстегивать. Вот и первое, что он мог бы сообщить после этого сеанса, – пять-семь кораблей неплохо бы выдрать из плавающего города-острова и пригнать в Одессу, они будут людям очень полезны, потому что там хранилища и мастерские, позволяющие изготавливать черные треугольные крейсеры, оборудование для них, оружие, какие-то довольно сложные электрические машины, дающие возможность плавать по морю, что-то вроде гидропонных ферм, где произрастают злаки и травы, из которых можно выращивать какую-то белково-грибную смесь… Из одного чана, вырабатывающего эту пастообразную массу, можно получить такое количество пищи, что прокормится почти весь город…
– Ты думаешь не о том, – всплыли перед Ростом глаза Сатклихо.
Да, следует думать, как этот плавающий город разрушить, может быть, причинить ему такой ущерб, чтобы он вообще разошелся на корабли, спасающиеся бегством, потеряв единство и свою главную силу, – желание подчинить человечество… Итак, их нужно разрушать.
Но разве можно разрушать такое совершенное, такое изящное строение, хотелось спросить Ростику, но не у кого было спрашивать, следовало лишь подчиниться каким-то слабым, но вполне ощутимым и даже действенным токам, приходящим от сознания более дисциплинированных, которые находились рядом… Да, это старцы аймихо накачивают его, чтобы он не сбился, решил основную задачу.
Синхронность во вcех маневрах, во всех эволюциях этого сверхкорабля обеспечивалась путем подчинения рулевых некоему центру, навигаторам и механикам, находящимся на совсем особом корабле, который не несет ни ферм, ни заводов, но весь состоит из громоздких и очень сложных блоков управления… Сознание Роста опять чуть уплыло в сторону, где находится главный навигатор, он уже видел – в надстройке этого корабля, в чем-то подобном башне, которая весьма уязвима, для…
На этом корабле даже нет навеса из плотной ткани на специальных ажурных фермах, в которых под действием солнышка вырабатывается электрический ток… Как же все просто – эта ткань переложена тоненькими проводами, они переправляют заряды в какие-то машины, те вырабатывают ток и раскручивают огромные маховики, установленные в центре кораблей, у самого днища… Эти маховики, которые никогда не останавливаются, способны за счет инерции неделями вырабатывать энергию, даже если солнце не светит, например по ночам, или в каких-то сумеречных, плохих зонах Полдневной сферы, которые тут существуют…
И вдруг сверху или сбоку пришел печальный вопрос:
– Что такое «плохие зоны»?
– Где-то недалеко от нас, где не светит солнце…
– Сейчас не думай о них. Лучше скажи – сколько таких плавающих островов пурпурных ходит по окрестным морям?
– В нашем районе океана – девять. Главный… Да, главный называется Валламахиси, он-то и идет к нам.
– Тоже неважно, как он называется… Сколько на нем солдат?
– Много, почти тридцать тысяч, там же существует рабство… Но солдатам потребуется время, если мы правильно все разыграем…