Главный разведчик мог стать президентом. Карьера Евгения Примакова
Шрифт:
Новое задание для академика
Только один раз за многие годы знакомства я видел Евгения Максимовича Примакова по-настоящему расстроенным, если не сказать – злым. Это было в феврале 1994 года – после ареста Олдрича Эймса, который служил в Центральном разведывательном управлении США. Считается, что он был важнейшим источником информации для советской (а потом и российской) разведки и назвал имена десяти американских агентов в Москве.
Эймс проработал в оперативном директорате ЦРУ тридцать один год. Он был разочарован своей службой, остро нуждался в деньгах, хотел изменить свою жизнь.
В апреле 1985 года Эймс
Через неделю Олдрич Эймс получил пятьдесят тысяч долларов. Он был потрясен: как легко, оказывается, можно раздобыть большие деньги! Эймс назвал всех завербованных американцами агентов. Кроме того, передал советским разведчикам большое количество секретных документов, которые выносил из здания ЦРУ в обычной сумке. Никто из охранников не проявил интереса к ее содержимому.
За вербовку Эймса полковник Виктор Иванович Черкашин, заместитель вашингтонского резидента, отвечавший за линию внешней контрразведки (то есть за проникновение в спецслужбы главного противника), получил высший в советском государстве орден Ленина. Редко кто из разведчиков удостаивался такой почести. Черкашин сам разговаривал с Эймсом и принял окончательное решение вручить ему деньги и поверить в то, что он сказал. Полковник Черкашин написал потом целую книгу о своей работе.
Олдрич Эймс сыграл важную роль в карьере председателя КГБ Владимира Александровича Крючкова, который смог порадовать нового хозяина страны Михаила Сергеевича Горбачев фантастическими успехами своей службы. Но и для наследников Крючкова на посту начальника разведки Эймс был важнейшим агентом. Считается, что ему заплатили в общей сложности больше двух миллионов долларов. Никто из агентов еще не получал таких денег.
О его аресте стало известно 21 февраля 1994 года.
Два руководителя российского направления ЦРУ после ареста Эймса примчались в Москву. Это был период хороших отношений с Соединенными Штатами, американцы были обижены: мы вам помогаем, а вы против нас шпионите! Они требовали от российских коллег безоговорочно признать свою вину, представить материалы, которые Эймс передал Москве, и по доброй воле самим отозвать официального представителя Службы внешней разведки в Вашингтоне, легального резидента генерала Александра Иосифовича Лысенко.
Говорят, что даже генерал Лысенко не знал подлинного имени своего важнейшего агента по кличке «Людмила». Но когда он услышал об аресте сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса, то сразу догадался, что это и есть «Людмила», которой так дорожили в центре.
Руководители американской разведки нагрянули в Москву сюрпризом, без приглашения и в отсутствие директора Службы внешней разведки России Евгения Максимовича Примакова. Беседовать с ними пришлось его первому заместителю Вячеславу Ивановичу Трубникову. Насколько известно, разговор между разведчиками двух стран был тяжелым и неприятным.
Примаков в тот момент находился за границей. Впоследствии я имел возможность поговорить с человеком, который в те дни был рядом с Евгением Максимовичем:
– Что переживал Примаков, когда арестовали Эймса?
– Для него это был шок невероятный. Вся его переговорная деятельность была сокращена. Он не отходил от телефона, шел непрерывный обмен шифротелеграммами. Для него это была такая трагедия, такой кошмар, просто ужас. Он был просто убит.
После ареста Олдрича Эймса директор СВР Примаков сам захотел встретиться с журналистами и даже привел с собой своего первого заместителя Трубникова. Правда, называть их имена и ссылаться на них в тот момент было нельзя. Встреча проходила в Колпачном переулке, где тогда находилось пресс-бюро Службы внешней разведки. Помню, что Примаков был зол, строг и непремирим.
Они оба – и Примаков, и Трубников – отказались тогда признать, что Эймс, обвиненный в работе на Москву, платный агент Службы внешней разведки. Они говорили, что даже косвенное признание в сотрудничестве с Эймсом окажется для него роковым на предстоящем суде в Соединенных Штатах.
Но к тому времени начальник генерального штаба вооруженных сил России генерал-полковник Михаил Петрович Колесников уже заявил, что Эймс не работал на военную разведку. Таким образом, никто не сомневался, что лавры вербовки такого агента принадлежат Службе внешней разведки.
Да и Олдрич Эймс в любом случае был обречен – Федеральное бюро расследований, американская контрразведка, собрало все доказательства его работы на российскую разведку и получило его собственное откровенное признание.
Примаков был явно огорчен тем, что арест Эймса вызвал такой шум и способствовал ухудшению российско-американских отношений. Они с Трубниковым убеждали журналистов, что и само ЦРУ, которому нанесена «тяжелая травма», не заинтересовано в этом скандале. Это арестовавшее Эймса Федеральное бюро расследований, а также конгресс и политические противники президента США Билла Клинтона используют этот скандал в собственных интересах.
Примаков говорил тогда, что на закрытых переговорах с руководителями ЦРУ и ФБР он вовсе не обещал прекратить разведывательную деятельность на территории Соединенных Штатов. Руководители российской разведки жаловались, что американцы сами расширили масштабы агентурной разведки на территории России:
– Мы как бы с пониманием относимся к естественному стремлению Соединенных Штатов знать, что происходит в России. Но в таком случае и в Вашингтоне должны проявить ответное понимание.
В Вашингтоне понимания не проявили и выслали из страны руководителя резидентуры российской разведки Александра Лысенко, который до этого был резидентом в Индии. На освободившееся место Примаков потом отправил Сергея Николаевича Лебедева, который при Путине станет начальником разведки. В ответ советника американского посольства Джеймса Морриса, возглавлявшего резидентуру ЦРУ, попросили в семидневный срок покинуть Москву.
Как сказал тогда Примаков: «Мы не пропустим ни одного удара».
Через четыре с лишним года после ареста Эймса Примаков рассказывал мне:
«Когда я пришел в разведку, многие говорили: давайте заключать двусторонние соглашения о ликвидации разведывательной деятельности! Допустим, мы подписываем такое соглашение с Великобританией. И что? Если бы такое соглашение можно было подписать в универсальном плане – со всеми, на это можно было бы пойти. А так что произойдет? Мы заключим соглашение с Великобританией, а она будет получать от других все материалы о России – это же ни в какие ворота не лезет. Мы окажемся в худшем положении.