Шрифт:
Смерть Слободана Милошевича
В пятницу, 10 марта 2006 года, Мирьяна Маркович говорила с мужем по телефону. Слободан Милошевич обещал позвонить ей утром. В субботу, 11 марта, около девяти утра надзиратель тюрьмы в гаагском пригороде Схевенингене совершал регулярный обход камер. Он нашел Милошевича мертвым в постели – бывший президент Сербии умер во сне. Следуя инструкции, надзиратель доложил начальнику тюрьму и вызвал полицейского врача.
«Врач подтвердил, что Слободан Милошевич мертв, – говорилось в заявлении пресс-службы Международного трибунала по бывшей Югославии. –
В соответствии с уставом трибунала и правилами содержания в тюрьме председатель трибунала, итальянский судья Фаусто Покар распорядился о всестороннем расследовании».
Слободану Милошевичу было шестьдесят четыре года. Сообщение о его смерти всколыхнуло две страны – Сербию и Россию. В обеих странах заговорили о том, что бывшего президента убили. Понимая, какой резонанс будет иметь эта смерть в тюремной камере, руководители Международного трибунала спешили провести вскрытие и сделать это максимально скрупулезно, чтобы ни у кого не оставалось сомнений.
Вскрытием по просьбе секретариата Международного трибунала занимались голландские патологоанатомы в Институте судебной медицины. Трое судебных медиков восемь часов выясняли причины смерти. Присутствовали также эксперт из Бельгии и двое экспертов из военно-медицинской академии в Белграде, которых прислало сербское правительство. Сербские медики подтвердили, что вскрытие было проведено на высоком профессиональном уровне. Вскрытие записывалось на видеопленку.
Заключение о причине смерти Милошевича появилось на следующий день, в воскресенье, 12 марта. Причиной смерти стал инфаркт миокарда, развившийся вследствие коронарной недостаточности. К летальному исходу привел тромбоз двух коронарных артерий.
Тем временем журналисты обсуждали новую версию – Милошевич покончил с собой. Во всех камерах есть кнопки экстренного вызова. Если Милошевич почувствовал себя плохо, почему он не нажал кнопку и не вызвал помощь?
– Я не исключаю версии самоубийства, – высказала свое мнение главный обвинитель трибунала Карла дель Понте. – Господин Милошевич проходил регулярные медицинские освидетельствования, и очень странно, что медики не зафиксировали ухудшения здоровья заключенного.
В воскресенье вечером заговорили о том, что в крови Милошевича обнаружены «посторонние химические вещества». Это стало сенсацией.
«Проведенные несколько месяцев назад анализы крови Милошевича, – сообщило голландское телевидение, – показали наличие в ней посторонних веществ. Это следы лекарств, применяемых при лечении проказы и туберкулеза. Эти вещества нейтрализовали действие лекарств, которые Милошевич принимал для снижения давления и лечения сердца».
Юридический советник покойного президента Зденко Томанович подтвердил, что в организме Милошевича обнаружены следы препарата, которым «лечат проказу и туберкулез».
В понедельник, 13 марта, появилась информация из первоисточника. Голландский токсиколог Роналд Юхес из города Гронинген рассказал о том, что он два месяца назад проводил анализ крови Милошевича и обнаружил следы препарата Рифампицин. Это сильный антибиотик. Роналду Юхесу поручили провести анализ, потому что секретариат Международного трибунала просил врачей выяснить, почему длительное лечение Милошевича не дает результат, и артериальное давление не снижается.
Роналд Юхес представил доклад, в котором доказывал, что Милошевич либо просто не принимает прописанные ему препараты, либо сознательно принимает другие, которые разгоняют давление.
Журналистам Юхес сказал так:
– Милошевич по собственной инициативе принимал не прописанные препараты, которые мешали лечению гипертонии. Он специально принимал этот препарат, чтобы добиться разрешения уехать в Москву.
Всех интересовал вопрос: действительно ли Милошевич принимал препарат, который сводил на нет действие препаратов, понижающих давление. Что означает присутствие этого препарата в крови? Попытка убить Милошевича? Или, напротив, попытка самоубийства?
Знающие его люди говорили, что он не был склонен к самоубийству, хотя его родители в свое время покончили с собой. Да и как он мог самостоятельно принимать какие-то препараты? Обвиняемым запрещено держать лекарства в камере. Они принимают препараты в медпункте в присутствии надзирателей.
Представитель трибунала категорически исключил возможность тайной передачи Милошевичу каких-либо медицинских препаратов – всех посетителей досматривают. Но выяснилось, что начальник тюрьмы Тимоти МакФадден уже жаловался трибуналу, что его подчиненные не в состоянии контролировать прием лекарств Милошевичем, поскольку ему предоставлена возможность свободного общения с посетителями.
Напряжение нарастало. Оказывается, Милошевич знал о результатах анализа крови. Зденко Томанович рассказал, что за день до смерти Милошевич передал ему личное обращение к российскому министру иностранных дел Сергею Лаврову.
Милошевич писал, что ему дают ненужный ему препарат, и просил российского министра о помощи. Зденек Томанович уверенно сказал журналистам:
– Милошевича пытались отравить, и эта попытка удалась.
Письмо бывший президент написал по-сербски, только обращение к министру иностранных дел было по-английски. Зденек Томанович сразу же отнес письмо в российское посольство в Нидерландах. Оно стало предметом особого интереса. О чем же писал Милошевич накануне своей смерти? Неужели он что-то предчувствовал?
Вот полный текст обращения Слободана Милошевича, помещенный в «Известиях»:
«Я считаю, что упорные усилия не допустить прохождение моего лечения в России в первую очередь мотивированы опасениями, что детальные экспертные исследования могут выявить активные и преднамеренные действия, все это время подрывающие мое здоровье. Это не могло бы остаться незамеченным российскими врачами.
В качестве подтверждения обоснованности такого утверждения приведу один пример. Из документа, представленного мне 7 марта с.г., видно, что 12 января (то есть два месяца назад) в моей крови нашли исключительно сильный лекарственный препарат, который, как они сами говорят, используется для лечения проказы и туберкулеза, хотя за все пять лет пребывания в их тюрьме я не принимал антибиотиков. Более того, за все это время у меня не было никаких инфекционных заболеваний (кроме гриппа).