Главред: назад в СССР 2
Шрифт:
— Я услышал.
Расчет КГБ был тонкий. Понятно, что люди будут осторожничать, но некоторые воспримут свободу как призыв к действию. И если я правильно понял Евсея Анваровича, контора не будет использовать газету как инструмент провокаций. Если я справлюсь и смогу удержать авторов в рамках, то репрессий не будет. Это главное. На таких условиях я согласен работать.
Неожиданно я усмехнулся. Понял, что моя идея с анкетами как раз легла в струю задачи, которая стоит перед Поликарповым. Надо будет действительно показать им взгляд со стороны. Что люди замечают, а что уже давно пропускают мимо ушей. Может быть, не слова, не частное мнение, а безжалостная статистика
— Возьмите, Евгений Семенович, — Поликарпов протянул через стол квадратик твердой бумаги с написанным от руки номером телефона. — Это для связи. Звонить можно в любое время. Особенно если что-то серьезное.
— Спасибо, — сказал я и сунул бумажку в карман.
— Может, еще по кофе? — уловив момент, вклинился Богдан Серафимович.
Удивительно, но после этого напряженная атмосфера спала.
В Доме печати на улице Вагжанова я провел еще несколько часов. В конце концов, не так часто выпадает возможность прогуляться по цитадели тверской журналистики и посмотреть на работу коллег. Даже сейчас здесь печатаются не только «Калининская правда», где в свое время трудились Полевой[1], Гевелинг[2] и Дементьев[3], но и «Смена», а еще «Ленинское знамя». В будущем коллеги вернут к жизни старейшую региональную газету — «Тверские губернские ведомости»[4], которой сейчас, в этой реальности, не существует. Ее закрыли после революции, а ведь в шестидесятых годах девятнадцатого века шеф-редактором издания был Салтыков-Щедрин, он же вице-губернатор области, он же одна из страниц в учебнике литературы за десятый класс. Поговаривали даже, будто бы его «История одного города» была навеяна жизнью в Твери.
По коридорам советской высотки деловито носились корреспонденты. Молодые приветствовали меня скорее дежурно, однако вежливо. Те, кто постарше — узнавали, некоторые хлопали по плечу. Я взял с разрешения секретаря несколько экземпляров «Калининской правды», чтобы почитать в дороге. Во-первых, чтобы восполнить пробелы, которые еще оставались в моих знаниях этой эпохи. А во-вторых, чтобы подсмотреть у коллег удачные ходы в верстке, актуальные рубрики, манеру подачи, да и в принципе структуру областного издания. Сейчас, в восьмидесятые, это ежедневка, и для меня, человека из будущего, журналиста-интернетчика, такая периодичность выхода принта — просто космос. Да, я поставил работу «Андроповских известий» на поток, у нас даже запас на один-два номера по статьям есть. Но это раз в неделю, а тут каждый день! Понятно, что редактор в регионалке не один, есть еще несколько дежурных выпускающих. И все равно! Мне этому еще учиться и учиться, жаль, что нельзя задержаться на всю неделю. Может, выбить у Краюхина еще одну командировку как раз для этих целей? Пожалуй, заброшу удочку.
— О, привет, Жека! — меня узнал кучерявый молодой мужчина с фотоаппаратом наперевес. Чем-то он был внешне похож на актера Николая Еременко. Звали его тоже Николаем, только Осокиным, мы с ним учились вместе в Калининском институте.
— Привет, Коля! — я пожал протянутую мне руку. — Как жизнь молодая? Над чем сейчас работаешь?
— Ох… — он поморщился и покачал головой. — В Удомле второй энергоблок атомной станции[5] скоро запускают. А тут с этим Чернобылем все как с цепи посрывались. В Одессе АТЭЦ прекратили строить, про Щелкино в Крыму тоже какие-то слухи ходят… В Минске — слыхал? — новую станцию будут в обычную ТЭЦ перестраивать. Народ атома боится, будто огня.
— Увы, — я развел руками. — Такая трагедия произошла. Люди не скоро успокоятся.
— Тебе хорошо говорить, — Коля оперся о стену, он явно горел желанием обменяться с однокурсником наболевшим. — У нас тут один коллега, ты его не знаешь, рассчитал с братом-физиком возможный сценарий, если вдруг в Удомле рванет. По-любому накроет Максатиху, Вышний Волочек и Бологое. А если ветер пойдет в сторону Калинина, то при скорости ветра пять-десять метров в секунду до нас уже на следующий день доберется. Минимум шестнадцать часов, максимум — тридцать два.
— Обижаешь, — я покачал головой. — Нас-то ведь тоже накроет, мы не так уж и далеко…
— Да ну, — Коля беспечно махнул рукой. — Ваш медвежий угол не затронет, мы по карте прикидывали.
— Спасибо, успокоил, — я засмеялся.
— Так что не знаю даже, — Коля прищурился, глядя куда-то мимо меня и словно бы сквозь стену напротив. — Отменят запуск, материал жалко будет. Я же столько народу опросил, на стройплощадку ездил.
— Когда официальный пуск? — я попытался вспомнить, но с датами по КАЭС у меня было плохо, про них Катерина обычно писала.
— Одиннадцатого, — ответил Коля. — В следующий четверг.
— Пиши спокойно свой материал, — ободряюще сказал я. — Все они там нормально запустят. Потом еще два блока построят, вот увидишь.
— Откуда знаешь? — подозрительно посмотрел на меня однокурсник.
— Да есть у меня знакомства, — уклончиво сказал я. — Только просили не выдавать, уж прости.
— А-а, — улыбнулся Коля. — Слушай, я-то совсем запамятовал, что в вашей районке статья выходила про ликвидаторов. Потом на тебя даже Борис Лапин из «Московского вестника» ссылался, нам на планерке об этом рассказывали. Ну, ты даешь, мужик, хочу сказать. В районке такое умудриться напечатать…
— Слушай, а что плохого в районке? — нахмурился я. — Мы что, для тебя не люди? Про коровок и заготовку сена только можем писать?
— Да ладно, ладно, — коллега примирительно выставил вперед руки. — Сразу вскинулся… Я же не про твой профессионализм, а про то, что скучно у вас там. Ничего особо не происходит.
— Хороший журналист тему везде найдет, — парировал я. — Даже в пустыне.
— Согласен, — покладисто кивнул Коля. Потом воровато огляделся по сторонам и понизил голос. — Слушай, а ты не мог бы мне что-нибудь по дружбе сказать интересного? Вот что-то вроде стопроцентного открытия второго блока?
— А мне за это что будет? — я, прищурившись, посмотрел на него. — Мы-то в своем колхозе тоже, знаешь ли, не только за интерес работаем…
— Понял, Жека, виноват, не буду больше, — на лице Коли застыло мучительное выражение. — Я тогда для твоих «Андроповских известий» заметку черкану. Про открытие и запуск второго блока. С фотографиями. С редакцией согласую, все официально будет. Вас-то вряд ли туда пригласят.
— А вот это дело, — одобрительно кивнул я. — Договорились. В общем, Крымскую АЭС точно законсервируют. Не сейчас только, через пару лет[6]. А в нашей области АЭС не только оставят, но и расширят.
— То есть второй блок — не последний? — уточнил Коля.
— Однозначно нет, — улыбнулся я. — Третий и четвертый уже в планах.
Здесь я не играл в предсказательницу Вангу. Дело в том, что проект второй очереди станции был утвержден приказом Минэнерго СССР еще прошлой осенью, в восемьдесят пятом. Об этом я узнал, когда готовил материал, от одного из своих собеседников, ликвидаторов из Москвы. Правда, потом строительство заглохнет — как раз отчасти из-за атомной паники. И на полную мощность наша станция заработает только в двадцать первом веке. Но об этом уже знаю только я.