Глаз филина

Алесько С.

— Вон еще один, — Сет махнул рукой влево.

— И справа такой же, — отозвалась Ли.

— Да здесь их целый круг, — удивился мужчина. — Видишь?

Девушка пригляделась и в свете месяца различила широкий круг из огромных камней. Казалось, он охватывает весь луг. Странно, Каюна ничего об этом не говорила…

— Пойдем внутрь? — спросил Сет.

— Да. Мы же хотели погулять на лугу.

— Как-то странно здесь, — он помедлил. — Мой глаз плохо видит. Все контуры будто в тумане.

— Думаешь, опасно? — забеспокоилась Ли.

— Нет, опасности не ощущаю. Просто странно. Давно такого не было. Как в детстве: и хочется, и страшно.

— Страшно?

— Ну, не по-настоящему страшно, а как… Трудно объяснить… Как перед прыжком в воду, когда купаешься. Холодно, а как прыгнешь, мурашки исчезают и становится хорошо.

— Тогда пойдем?

Он кивнул, они взялись за руки и медленно вошли в круг, будто в воды незнакомой реки. В первую минуту ничего не случилось, а потом на Ли обрушились ароматы, которые она ощутила, выпив настойку из синей бутылки. Вокруг взвихрился туман, отделяя девушку от мужчины. Порыв ветра разъединил их руки, подхватил, закружил, словно осенние листья, сорвал одежду и бросил куда-то в наполненный звездами мрак. Последнее, что успела разглядеть Ли — сверкающий острый серп луны.

Сет открыл глаза. Он лежал на поляне в ночном лесу, все кругом плыло в молочной дымке. Поднялся на ноги, протер левый глаз, лучше видно не стало, и что-то в ощущениях было не так. Вновь прикоснулся кончиками пальцев к глазу. Ресницы? А выше бровь… И левая половина лица ничуть не отличается от правой. Все ясно, это сон. Подобные дурацкие фантазии приходили одно время после того как от лица осталась половина. Сейчас должна появиться хотя бы одна прекрасная дева… А зачем ему теперь какие-то девы? Тем не менее, она появилась, да не одна, а целых три. Обнаженные, завораживающе красивые, их юные тела мягко сияют в свете луны. Направляются к нему, ну, понятно. Только с чего бы такие сны? Есть у него теперь женщина, которую он захотел с первого взгляда. Милая, нежная, жаркая. Девицы хороши, ничего не скажешь, особенно та, с волосами цвета гречишного меда, но чувствует он себя как-то неловко. Сон, конечно, но Ли лежит где-то здесь, под боком, а он разглядывает посторонних девиц. Те тоже глаз с него не сводят, подходят все ближе и о чем-то тихо переговариваются. Хотя понятно о чем — о нем.

— Смертный… Красивый…

— Сильный…

— Староват только.

— Тебе, сестрица, юношей подавай, у которых борода еще не пробилась!

— Да, мне молоденькие нравятся. Нежные как девушки, и в то же время мужчины…

— Ну так ступай отсюда, этот не в твоем вкусе.

— Зато я — в его, — встряхнула золотисто-каштановыми локонами. — Интересно иногда что-то новенькое попробовать.

Подошла к мужчине, положила руку ему на грудь. Сет вздрогнул и чуть отстранился. Смертный? А они, выходит, бессмертные? Что-то это напоминает… Надо бы убраться подальше от красоток, кто знает, как они по-настоящему выглядят?

— Что это с ним? — удивилась дева.

Ее подруги (или сестры?) подошли, одна запустила пальцы в волосы мужчины, другая провела по его спине, беззастенчиво скатываясь к ягодицам. Сет попытался отойти, но настойчивые руки не отпускали, гладили, ласкали, манили, обещали… Это было приятно, ни один из его прежних снов не мог сравниться с этим по реальности ощущений.

— Поцелуй меня, смертный…

— И меня…

— Меня…

Девичьи пальцы скользят по губам, забираются в волосы, гладят затылок, притягивая голову к приоткрытым зовущим устам…

— Нет, — он извернулся и вырвался из круга женских рук и тел. — Нет, красавицы, простите, не могу. Как-то это… неправильно.

— Ну что ты, это же только сон…

Они вновь придвинулись: яркие губы, струящиеся волосы, точеные белоснежные плечи, упругие груди с напряженными сосками…

— Смертный сказал «нет», — послышался еще один женский голос, глубокий и звучный. — Вы знаете правила.

— Да, госпожа, — все три склонились в почтительном поклоне и исчезли.

Сет оглянулся. У края поляны стояла еще одна женщина, не нагая, а будто облаченная в лунный свет, который там и тут украшали цветы и листья. И в то же время, при малейшем движении сквозь странное одеяние проглядывало тело, прекрасное настолько, что красота эта не пробуждала плотского желания, а проникала прямо в душу, просветляя и очищая ее. Смотреть на эту деву было все равно что созерцать цветущие по весне вишни, рассвет над морем или лунную ночь в степи. Мужчина, совершенно забывший о своей наготе, опустился на одно колено и склонил голову.

— Поднимись, смертный, — голос прозвучал прямо над ним.

Он встал, не решаясь смотреть на нее. Взгляд уперся в гирлянду изящных сине-белых аквилегий, бегущую по подолу. По резному листку герани, видневшемуся на платье чуть ниже колена загадочной госпожи ползла божья коровка. Происходящее, хотя и становилось все более странным, перестало напоминать сон.

— Почему ты отказал моим подданным?

— Я… не хотел никого обидеть, госпожа. Но у меня есть… жена.

— Мне известно, что это не останавливает мужчин, ни смертных, ни бессмертных, — усмехнулась дева.

— Не останавливает, если жена им безразлична. Мне — нет. Я не хотел бы, чтоб она изменила мне, значит, не имею права изменять ей.

— Какой ты правильный!

— Не такой уж правильный. Просто умею извлекать уроки из горького опыта. Как-то попробовал изменить невесте… Госпожа, а что с моим лицом? — он почему-то был уверен: она поймет вопрос.

— Ничего. Оно осталось прежним. Просто здесь смертные выглядят так, как себя ощущают. Тебя ведь больше не тревожит увечье?

— Пожалуй. Не хочу изменять Ли еще и поэтому. Ни одна женщина не сделала для меня того, что она.

Дева понимающе кивнула.

— Госпожа, где сейчас Ли? Что это за место? И кто вы?

— Пойдем, я провожу тебя к маленькой смертной. А место? Это другая грань мира. Природная, подлинная. Животные, растения, небесные светила и земная твердь не умеют лгать. Поэтому все здесь выглядит в соответствии со своей внутренней сущностью, в том числе твое лицо. Я — хозяйка здешних мест, большего тебе знать не следует. Ваша, смертная, грань искажена ложью и злобой, что живут в людских душах. Некоторые из людей решаются на сделки с отцом лжи, и это открывает ему дорогу в отведенную вам часть мира, делает границу проницаемой. В его присутствии искажение становится еще сильнее. Ты же знаешь, страж.

— Страж? — не понял мужчина.

— Разве не это означает твое полное имя?

— Да, конечно… Матери пришла в голову странная фантазия, — проворчал Сет. — В детстве у брата был неиссякаемый источник развлечения…

— Имя дается не просто так, — улыбнулась дева. — Отчасти оно соответствует изначальным качествам человека, отчасти формирует его. Возможно, тебе еще представится шанс доказать это.

Сет покорно кивнул. На память пришло давно позабытое ощущение неправильности творившегося на шабаше и смутное желание вмешаться, несмотря на страх, и прекратить поругание. Поругание чего? Вот этого самого подлинного, чистого мира, который здесь являл себя во всей красе. В лесу, по которому они шли, все казалось знакомым, родным и… верным. Ступавшая рядом дева вызывала почтение, а не страх.