Глаз Кали
Шрифт:
— Подождем его, — сказал Фридугис.
Бритунец побледнел, однако старался держать себя в руках и выглядел он совершенно спокойным. Если не считать цвета лица, конечно. — Сдается мне, тут не все так, как представлялось вначале.
— Прекрасно, — вздохнул Конан. — Подождем. В крайнем случае, залезем на дерево.
— Отличный план, — улыбнулся Фридугис, по-прежнему сохраняя фальшивую бодрость. — Или закопаемся в землю.
— Этот план еще лучше, — сказал Конан. Идол между тем появился на прогалине, где росла акация. Сперва приятели увидели гигантскую медную ногу
А на плечах у идола восседал, болтая ногами, Сканда и вопил во всю глотку:
— Конан! Фридугис!
— Что это значит? — гаркнул Конан, задрав голову к Сканде.
Чумазый пастушок весело ответил:
— Это наш друг — Гафа!
— Кто? — вырвалось у Фридугиса. — Как ты его назвал?
— Его имя, — пояснил Сканда. — Я знаю его имя. Он сам мне сказал. А что? Хорошее имя. Здешнее. Здесь так иногда зовут простолюдинов. Вроде меня. Бедный Сканда! Бедный Гафа! Ха-ха!
Он засмеялся и ловко спрыгнул с плеч идола. Идол подставлял ему руки, одну за другой, чтобы Сканда сходил по его ладоням, как по ступеням, а затем наклонился и спустил его на землю.
Сканда подошел к приятелям и покрасовался перед ними.
— Мы насилу вас нашли, — сообщил он. — Вы прятались. Сильно прятались! Ловко. Как люди джунглей. Странно…
Конан решил выяснить дело до конца. Он взял Сканду за плечи и развернул к себе.
— Ты говоришь, этот медный идол зовете Гафа?
Сканда торжественно кивнул.
— Он еще как-то зовется, — добавил пастушок, — но для вас он Гафа.
— Не может быть, — выговорил Фридугис немеющими от ужаса губами. — Но это значит, что… Что Гафа, которого сто лет назад оставили в джунглях на милость здешнего божества не просто умер, но вселился в медное тело! И все: это столетие он существовал в джунглях в виде шестирукого вендийского бога!
— Гафа — не бог, — важно возразил Сканда и почему-то указал пальцем на себя, ткнув в середину груди. — Гафа только идол. Живой идол. Глупый идол. С ним надо было говорить. Его надо было бояться.
Конан нахмурился. Ему не понравилось, что какой-то вендийский замухрышка обвиняет его в трусости. Однако возражать было нечего. С ожившим медным великаном Конан вел себя так, что у постороннего наблюдателя имелись все основания заподозрить киммерийца в… осторожности. Да, «осторожность» — очень хорошее слово. Оно многое объясняет.
Идол стоял молча и таращился на людей немигающими глазами. При ближайшем рассмотрении, решил Фридугис, он выглядит вполне прилично. И даже добродушно. А то, что они испугались — что ж, это вполне естественно. Всякий бы испугался на их месте. Эдакая махина, да еще ожившая, да еще неустанно топающая за ними сквозь джунгли!
— Ну что ж, — заявил Конан, — в таком случае я знаю способ выбраться с этого плато.
Фридугис поразился тому, как быстро киммериец изменил свое отношение к событиям. Теперь Конан снова выглядел уверенным в себе и своих решениях. И охотно взял командование на себя.
— Рассказывай, — кивнул Фридугис. Он решил не спорить с киммерийцем и не бороться за первенство. В конце концов, дальнейшие события покажут, кто кому должен подчиняться. Да и не мериться силой они с Конаном отправились в эти джунгли.
— Нас перевезет через пропасть любезный Гафа, — сказал Конан. — Он достаточно высок для этого. Если он будет идти осторожно, то он попросту спустится с плато вниз и перешагнет через реку. А мы проделаем этот путь на плечах.
— Ловко придумано! — восхитился Фридугис. — Но согласится ли он?
— Мы его попросим, — сказал Конан. Фридугис прошептал на ухо киммерийцу:
— Ты думаешь, он не понял, что мы нарочно заманили его на подвесной мост, чтобы погубить?
— Не знаю, — так же шепотом отозвался Конан. — Но даже если он это и понял, то явно не держит на нас зла. Посмотри, как он глядит! У него, сдается мне, тоже имеется дело к черной матери Кали.
— Будем считать, что ты прав, — вздохнул Фридугис. — Тем более, что и выхода другого у нас нет.
И он заговорил со Скандой, дабы тот передал их просьбу Гафе.
Сканда слушал долго, вникал в сказанное по нескольку раз, кивал, затем мотал головой, в волнении бегал туда-сюда по поляне. Наконец нехитрая идея Фридугиса обрела надлежащий вид и успокоилась в беспокойной голове Сканды, явно набитой обрывками самых разных и весьма диких представлений о происходящем.
Сканда обратился к идолу:
— Возьми на плечи меня, этого Конана и этого Фридугиса. Хорошо?
Гафа медленно повернул голову и воззрился на Сканду. Тот еще несколько раз повторил эту фразу. Наконец раздался глухой, тягучий голос:
— Хорошо.
Фридугис подскочил на месте, когда его услышал.
— Он еще и говорит?
— Конечно, — прошептал Конан. — Как же иначе Сканда узнал его имя?
— Возможно, Сканда умеет читать мысли…
— Имя плохо передается даже при чтении мыслей, — сказал Конан. — При чтении мыслей хорошо передаются побуждения.
— Это тебя кхитайцы обучили или ты сам додумался?
Конан молча показал Фридугису кулак.
Между тем идол наклонился и протянул приятелям ладони нижней пары рук. Конан забрался на левую ладонь, а Фридугис — на правую. Сканда побежал по телу идола так же легко и свободно, как белка бегает по стволу дерева. Было очевидно, что пастушок уже привык к такому способу путешествий.
Интересно, подумалось Конану, как давно Сканда знает этого Гафу? Если предположить, что пастушку тоже сто лет… Но нет, эту мысль следует отмести сразу. Иначе можно сойти с ума.
Сперва решим одно дело, потом займемся следующим. Нечего забивать голову сразу несколькими вещами.
Сканда что-то верещал, прижав губы к уху идола. Тот слушал, двигая глазами, затем кивнул и зашагал сквозь джунгли.
Он раскачивался на ходу плавно, как слон. Сидя на плече огромной медной фигуры, Конан смотрел, как далеко внизу переставляются толстые ножищи, как перед мощной грудью Гафы расступаются густые заросли.