Глаз Лобенгулы
Шрифт:
Выйдя из дверей общежития, я потерял дар речи: вместо знакомой «тойоты» передо мной стоял двухцветный открытый кабриолет из гаража Лау. За рулем сидела… Найтли.
— Я знаю, я теперь точно знаю, как тебя зовут! — радостно воскликнула она, когда я на совершенно ватных ногах приблизился.
Стараниями Стена моя сумка уже лежала на заднем сиденье, а сам он, не переставая улыбаться, открывал мне дверь сверкающей лаком машины. Откуда-то вдруг появились Карл, Геничек, Душан, мальтиец с невыговариваемым именем и даже охранник, что в первый вечер отнесся ко мне не очень любезно. Все жали мне руку, все что-то наперебой говорили, а я… Я видел только улыбающееся лицо Найтли, и свет ее лучистых глаз был для меня сейчас дороже любых слов.
Наконец поток благодарственных дифирамбов иссяк, мотор взревел, и я сладостно откинулся на мягкие подушки сиденья, вновь почувствовав себя королем. Над головой свистел теплый ветер, рядом чему-то загадочно улыбалась самая восхитительная женщина в мире — что еще может желать в жизни мужчина?
— Бессовестный обманщик! — совсем по-домашнему затараторила вдруг Найтли. — Почему ты скрыл от меня свое настоящее имя? Сегодня утром я была на фольклорном базаре и случайно встретила там русских торговцев. Купила у них мать-ёшку, — с трудом выговорила она труднопроизносимое для нее слово, — и спросила, как правильно звучит русское имя Александр. Оказывается, тебя зовут Саня! — обожгла она меня взглядом. — Правда, удивительное совпадение? Я Найтли, а ты — Саня! Получается, что я — ночная девушка, а ты — солнечный мужчина!
— А, вот ты о чем! — облегченно рассмеялся я. — Извини, меня никто просто давно не называл так.
— Я буду помнить это имя, — тихо сказала девушка, будто давая себе некую клятву.
Систенс встретил нас на ступенях веранды и, по-приятельски расцеловавшись с Найтли, долго тряс мою руку.
— Хотел предложить ужин и беседу с сигарами, но понимаю, — многозначительный взгляд на девушку, — что теперь это будет некстати. Молодой барышне предлагаю угоститься мороженым, — взмах рукой в сторону сервированного сладостями столика, — а нам с вами, — разворот ко мне, — нужно переговорить наедине.
Кабинет Систенса находился на первом этаже. Хозяин пропустил меня вперед, и я оказался в удивительно уютной комнате с декоративным камином и массой старинных керамических фигурок на полках.
— Позвольте вас еще раз поздравить, Алекс, — торжественно произнес Арчи, — а заодно и… покаяться. Я ведь, признаться, поначалу сильно сомневался в успехе.
— Проблема и впрямь оказалась нерядовой, но без помощи ваших специалистов, — сделал я словесный реверанс в адрес сотрудников фабрики, — вряд ли мне удалось бы разрешить ее. Так что успех можно смело поделить на всех.
— Успех — да, — довольно осклабился Арчи, — но награду…
С этими словами он взял с письменного стола и протянул мне узкий серый конвертик.
— Спасибо, — вложил я конверт в нагрудный карман, мысленно удивившись его «толщине».
— Там чек на предъявителя, — улыбнулся Систенс, уловив в моих глазах отблеск разочарования. — Обналичить или перевести деньги на другой счет можно в любом отделении Национального банка.
…Откланявшись и тепло распрощавшись с хозяином дома, мы с Найтли двинулись в сторону Лауфилда. Она предлагала мне сесть за руль, однако в силу накопившейся за последние дни усталости меня хватило лишь на то, чтобы плюхнуться на пассажирское сиденье и обессиленно откинуться на подголовник. Мягко зашелестели шины, и плавно колышущийся диван машины убаюкал меня в считанные секунды. Поэтому приезд в Лауфилд помню смутно: приглушенные голоса в коридоре, полупригашенный свет на лестнице… Кто-то помог мне подняться в мою комнату и добраться до кровати, после чего в сознании наступил полный провал.
Зато утреннее пробуждение оказалось интересным и даже, я бы сказал, пикантным. Еще не разомкнув век, я принялся по привычке потягиваться, как вдруг пальцы левой руки наткнулись на… человеческое тело! Словно подброшенный мощной пружиной, я вскочил, но, запутавшись в простынях, не удержал равновесия и грохнулся на пол.
— Что? Что случилось? — высунулось из-за груды подушек сонное личико Ангры. — Куда вы, господин Саша? — потянулась она ко мне, и ее налитая, упругая грудь шоколадным мармеладом выскользнула из-под кружевной ткани.
— Мне надо… срочно… — пробормотал я, поднимаясь с пола. — Я скоро…
Запершись в ванной, я с силой потер глаза и лишь тогда проснулся окончательно. И вместе с пробуждением ужаснулся по-настоящему: «Служанка — в моей постели?! Откуда? Как? Когда? А вдруг в спальне видеокамера установлена? Черт, надо же было так вляпаться…»
Мысли путались, мешая сосредоточиться на чем-то одном. Наконец, не высидев ничего путного, я принял решение возвратиться. Наскоро ополоснувшись холодной водой и отыскав в корзине для грязного белья трусы (ибо я оказался полностью раздетым), вернулся в спальню. На лице Ангры сияла улыбка коварной сладострастной сирены. Полумрак раннего утра, бесстыдно отброшенная простыня, сверкающий антрацит сочного бедра… Уф-ф, аж дух захватило! Однако отрезвленная водой голова уже включила соображалку.
— Ангра, милочка, — благоразумно остановился я в нескольких шагах от кровати, — как ты здесь оказалась?
— Молодая госпожа приказала согреть вас этой ночью, — без тени смущения призналась служанка. — Сказала, что ей интересно узнать, какой вы любовник. Обещала купить мне за это новое платье… Ну, идите же ко мне, господин Саша!
Отчего-то вспомнился старший лейтенант Шнурков. Давным-давно, еще в армии, для подготовки к вылету в Афганистан меня отправили на учебные сборы в пригород Бухары. Взвод полковой разведки стал тогда моей семьей на целых полгода. И именно тогда день за днем, час за часом ковал из нас отважных, но вместе с тем и осторожных бойцов наш батя — старлей Шнурков. Его излюбленная фраза: «Не понял — отойди», которую он повторял на каждом шагу как молитву, была вколочена в наши лихие головы на всю оставшуюся жизнь. Вот и сейчас всплывшая в памяти немудреная истина сработала, как автомат Калашникова: не просекаешь ситуацию — не ввязывайся, отойди.
— Ты очень красивая девушка, Ангра, — сказал я максимально мягко, — и очень мне нравишься, поверь. Но пойми, у нас в России так не принято. Не обижайся, ладно?
Девушка на миг поникла, но уже через секунду ловко спрыгнула с кровати и, повернувшись ко мне спиной, быстро накинула халатик. Бодро зашлепали тапочки, скрипнула дверь, и, ни слова не сказав на прощанье, служанка исчезла — лишь слабо колыхнулась дверная портьера.
«Однако и нравы здесь! — мысленно присвистнул я. — Так и свихнуться недолго… Неужели ж перед тем, как сойтись с парнем, под него надо сперва служанку подложить?! Проверить, так сказать, на дееспособность… Фу, какая гадость!»
Утреннее происшествие окончательно подвигло меня на спешное завершение явно затянувшегося пребывания в Лауфилде. Как ни подмывало задержаться еще хоть на денек, я, упрямо стиснув зубы, принялся укладывать вещи. К половине девятого утра сборы были закончены, и, преисполненный решимости немедленно откланяться, я спустился на веранду (завтрак в принципе был делом приятным и необходимым, чтобы о нем забывать).
— Доброе утро, Алекс! — приветственно поднял кружку Игги. — Дайлен звонила из Европы, передает тебе большой привет! Обещает быть через два дня.