Глаз разума
Шрифт:
Я заметил доктору Абрамсону, что, вероятно, ему довольно часто приходится своим больным сообщать столь приятные новости, и спросил, как, по его мнению, я к этому отнесся. «Очень спокойно, – ответил он мне, – но вам придется еще это переварить».
19 декабря 2005 года
Я проснулся от ночного кошмара. Открыв правый глаз, я вдруг понял: что-то не так. Слева медленно расползалась Тьма. Скоро она поглотит всю левую половину моего поля зрения. Внешне я спокоен и разумен. Я в надежных руках и доверяю доктору Абрамсону, но внутри меня взывает о помощи испуганный
21 декабря 2005 года
Заболеть раком – это значит, что мгновенно меняется твой статус и вся жизнь. Установление диагноза – порог, за которым жизнь, возможно, довольно продолжительная, будет сопровождаться анализами, лечебными процедурами, обследованиями и всегда – сознательно или подсознательно – чувством тревоги за будущее. Сегодня у меня возьмут кровь на печеночные пробы. Добрался ли зверь до моей печени? Сомкнул ли он свои когти на жизненно важных органах? Умру ли я от меланомы? У меня в мозгу все время вертится эта мысль.
Я заключил сделку с опухолью: можешь забрать у меня глаз, но оставь мне все остальное.
У больницы имени Слоуна-Кеттеринга есть особая подъездная дорога, перед въездом на которую написано: «Только для пациентов больницы имени Слоуна-Кеттеринга». Я часто видел этот указатель, когда навещал здесь своих больных. «Бедняги», – думал я при виде людей, сворачивающих на эту дорогу. И вот я сам оказался на ней.
У меня взяли кровь – хорошим ли будет результат? Рутинное исследование: пульс, давление и т.д. Артериальное давление немного повышено: 150/80. Обычно оно у меня 120/70. Кабина лифта, поднимающего нас в рентгенологическое отделение, имеет трапециевидную форму – ее боковые стенки слегка наклонены и скошены. Неужели это часть того ирреального мира искажений и деформаций, в котором мне предстоит проделать горький путь? Кейт успокаивает меня. Лифт действительно имеет в плане трапециевидную форму.
После сдачи анализов и заполнения документов я возвращаюсь в кабинет доктора Абрамсона в паре кварталов от больницы. Я начинаю привыкать к месту и к персоналу, а персонал привыкает ко мне. Я вступаю в новый клуб – в Клуб глазной меланомы Большого Нью-Йорка (так же как когда-то я вступил в Минералогический клуб Нью-Йорка или в Нью-Йоркское стереоскопическое общество, единственным одноглазым членом которого, возможно, я скоро стану).
– Двадцать первое декабря, канун солнцеворота, – говорю я Кейт.
– Это хороший день, – отвечает она, стараясь меня подбодрить. – Дни скоро станут длиннее.
– Ваши, возможно, да, – мрачно говорю я.
22 декабря 2005 года
4 часа утра. Пробуждение. Холод. Страх. Я открываю правый глаз. Тьма продолжает расти, она окружает все поле зрения, где единственный островок – мое желтое пятно. Вскоре Тьма поглотит и его.
10 часов утра. Зрение неожиданно улучшилось. Думаю, мой утренний страх был обусловлен полумраком в спальне и тем, что (как я постепенно начинаю понимать) величина скотомы (слепого пятна) очень зависит от освещения. Она становится больше при скудном освещении и способна вообще лишать меня дара зрения.
Закрывая правый глаз, я снова вижу сверкающие и ослепляющие злополучные огоньки, сулящие мне слепоту. И еще – фестончатый гребень с радужными краями прямо над точкой фиксации
23 декабря 2005 года
Выяснилось, что я не могу читать правым глазом – линии становятся нечеткими, подвижными, ускользающими и искаженными. Время от времени они прихотливо извиваются. Я не ожидал, что это случится так скоро. Видимо, я или избегал чтения последние несколько дней, или читал только левым глазом, сам того не сознавая. Читая, я обычно закрывал правый глаз – подсознательно, непроизвольно, почти автоматически.
24 декабря 2005 года
Пробудившись от освежающего ночного сна, видя, как солнечные лучи вливаются в окна, я на мгновение забываю, что я теперь «жертва рака». Чувствую себя хорошо, никакие симптомы меня особенно не беспокоят. Но хорошее самочувствие для меня опасно, оно подталкивает меня к излишествам. В то утро я слишком долго плавал в бассейне. Целый час, преимущественно на спине или вольным стилем, плавать которым доктор Абрамсон не рекомендует (от этого усиливается отек сетчатки). После этого еще полчаса занимался с мячом и в результате посадил зрение. Проверив свой правый глаз час спустя, я убедился, что не способен прочитать даже аршинные заголовки в «Нью-Йорк таймс». Это меня ужасает. Я начинаю осознавать, что такое потеря «центрального зрения».
Сейчас, через два с половиной часа после заплыва, отек спал (если, конечно, это был отек), хотя правый глаз все видит расплывчатым; линии и плоскости прихотливо гнутся и извиваются. Закрываю повязкой этот глаз и пользуюсь одним левым – он по крайней мере видит устойчиво.
Внутри ярко светящихся контуров скотомы непроизвольно мелькают какие-то образы – лица, фигуры, ландшафты. Такие образы на короткое время возникали у меня в начале мигренозного приступа, но их присутствие никогда не бывало таким долгим, как теперь.
25 декабря 2005 года
Все приветствуют друг друга возгласами «Веселого Рождества!», я отвечаю в том же духе, хотя на самом деле у меня никогда еще не было такого мрачного Рождества. В «Нью-Йорк таймс» сегодня помещены фотографии и биографии некоторых известных людей, умерших в 2005 году. Не окажусь ли я в их списке на Рождество 2006 года?
Кейт пытается меня поддержать. «Доктор Абрамсон сказал, что эта болезнь тебя не убьет, – говорит она. – Как бы там ни было, мы ее победим!» В чем я совершенно не уверен. Мысль о возможности слепоты ужасает меня, так же как и мысль о том, что я могу оказаться в том одном проценте больных, кому не повезло.
30 декабря 2005 года
8 часов утра. Проснувшись утром и открыв глаза, я заметил, что темное пятно в правом глазу увеличилось. Я сел на кровати и, посмотрев в окно одним правым глазом, с трудом увидел даже небо. Переведя взгляд на потолок, я увидел, что практически не могу различить три из пяти лопастей вентилятора. Я видел только крепление лопастей и окружность их вращения.
10 часов утра. Прошло два часа бодрствования. Скотома заметно уменьшилась, и теперь я различаю все лопасти, кроме одной. Видимо, играет роль положение тела. Отек сетчатки усиливается, когда я лежу на спине. Вероятно, необходимо увеличить наклон кровати.