Глаз разума
Шрифт:
Такого рода перекрестная активация, минимизирующая поражения мозга, помогает нам ответить на вопрос, как некоторые слепые люди, такие как Деннис Шульман, могут «видеть» шрифт Брайля, когда читают его своими пальцами. Это нечто большее, чем иллюзия или прихотливая метафора, – это отражение того, как работает наше сознание, поскольку есть убедительные доказательства того, что при чтении шрифта для слепых происходит мощная активация зрительной коры головного мозга. Об этом сообщают Садато, Паскуаль-Леоне и другие. Такая активация даже при полном отсутствии нервных импульсов, поступающих с сетчатки, может стать основой нейронной системы глаза разума.
Деннис Шульман говорит, что обострение восприятия усилило его чувствительность в отношении тончайших нюансов человеческой речи и того, как человек себя позиционирует. Своих пациентов он распознает теперь по запаху и часто улавливает состояния напряжения или тревоги даже тогда, когда сами пациенты об этом не подозревают. Деннис считает, что стал более чутким к эмоциональному состоянию других людей после потери зрения, так как теперь ему не мешает их внешний вид, который большинство
Обострение других чувств, происходящее при утрате зрения, позволяет слепым приспосабливаться к своему состоянию самыми разнообразными способами, используя «лицевое зрение», звуковые и тактильные сигналы для оценки размеров данного пространства, расположения в нем людей и предметов и пр.
Философ Мартин Миллиган, которому в двухлетнем возрасте удалили оба глаза в связи со злокачественной опухолью, так описывает собственный опыт слепоты:
«Люди с врожденной слепотой, сохранившие слух, не просто слышат звуки – они способны «слышать» предметы (то есть судить об их присутствии на слух), когда те находятся рядом, при условии, что они расположены не слишком низко. Точно так же слепые могут на слух судить о контурах в своем непосредственном окружении. Такие «молчаливые» предметы, как фонарные столбы или припаркованные автомобили с выключенным двигателем, я могу хорошо слышать, приближаясь к ним и проходя мимо, как предметы, уплотняющие атмосферу, поглощающие или отражающие звук моих шагов и прочие тихие шумы. Для того чтобы услышать предмет по эху, не обязательно самому издавать звуки, хотя это очень помогает. Предметы, расположенные на уровне головы, как-то воздействуют на потоки воздуха, достигающие моего лица, что помогает мне опознавать эти предметы. Наверное, поэтому многие слепые называют такой тип распознавания «лицевым» чувством».
Лицевое зрение такого рода сильнее всего развито у людей, родившихся слепыми или потерявших зрение в раннем детстве. Писатель Вед Мехта, который ослеп в возрасте четырех лет, так хорошо развил в себе эту способность, что уверенно ходит по улице без трости, и посторонним людям подчас трудно поверить, что перед ним слепой.
Многим лишенным зрения людям достаточно звуков собственных шагов или стука трости, но описаны и другие формы эхолокации. Бен Андервуд разработал систему звуков, которые он издает ртом, а потом, как дельфин, улавливает отраженные звуки, определяя расположение отражающих звук предметов. Он достиг такого совершенства, что может играть в футбол, не говоря о шахматах 83 .
83
Бен, которому в двухлетнем возрасте удалили оба глаза из-за ретинобластомы, трагически умер в шестнадцатилетнем возрасте из-за рецидива опухоли. Видеозаписи, на которых показано, как Бен ориентируется в мире с помощью эхолокации, можно посмотреть на сайте www.benunderwood.com.
Слепые люди часто говорят, что использование трости дает им возможность «видеть» окружающее пространство, так как движение, прикосновение и звук немедленно трансформируются в «визуальную» картинку. Трость служит сенсорному замещению и расширению. Но можно ли представить слепому более подробную картину мира, используя для этого современные технологии? Пол Бах-и-Рита был первопроходцем в этой области и посвятил десятки лет тестированию всевозможных сенсорных заменителей, параллельно занимаясь разработкой устройств, помогающих слепым полнее использовать возможности тактильного восприятия. В 1972 году он опубликовал пророческую книгу, в которой рассмотрел все существующие в мозгу механизмы, с помощью которых можно реализовать сенсорное замещение. Эти замещения, подчеркивал автор, зависят от пластичности мозга (то, что мозг остается пластичным и в зрелом возрасте, было по тем временам революционным воззрением).
Бах-и-Рита думал о возможности установить на коже искусственные рецепторы, соединенные с видеокамерой, чтобы создать «осязательную картину» окружающего мира. Это могло сработать, думал он, так как в мозгу тактильная информация организована по чисто топографическому принципу, а топографическая точность очень важна для создания имитации зрительной картины. Со временем он начал использовать крошечные сетки, состоявшие из сотни электродов. Решетки помещались на самое чувствительное место человеческого тела – на язык. (На поверхности языка больше всего чувствительных рецепторов, и соответственно представительство языка является одним из самых больших в коре головного мозга, – по этой причине язык идеально подходит для сенсорного замещения.) С помощью этого устройства размером с почтовую марку пациенты Бах-и-Рита могли формировать «зрительные» картины с поверхности языка.
С годами эти оптические приборы были значительно усовершенствованы, разрешение их теперь в четыре – шесть раз превосходит разрешение первых устройств Бах-и-Рита. Громоздкие камеры и провода заменили очками, в стекла которых вмонтированы миниатюрные видеокамеры, что позволяет слепым ориентировать их естественным поворотом головы. С помощью таких приспособлений слепые могут свободно передвигаться по помещению, если оно не слишком загромождено мебелью, и даже ловить катящийся к ним по полу мяч.
Означает ли это, что такие слепые теперь «видят»? Определенно, они демонстрируют поведение, которое бихевиористы назвали бы «зрительным поведением». Бах-и-Рита рассказал о том, как его подопечные «научились правильному восприятию, используя такие средства его интерпретации, как перспектива, параллакс, искажения, изменения масштаба и оценка глубины». У многих из этих людей возникало чувство, что они снова видят, и функциональная МРТ подтвердила сильную активацию зрительной коры в те моменты, когда они «видели» с помощью камеры. («Видение», впрочем, ощущалось только теми испытуемыми, которые произвольно перемещали камеру, чтобы «смотреть». Факт смотрения очень важен – так как нет восприятия без действия, нет видения без смотрения.)
Восстановление зрения у людей, которые раньше им обладали, – хирургическим путем или с помощью каких-то устройств, – задача решаемая, так как у этих людей осталась интактной зрительная кора и сохранились зрительные воспоминания. Однако вернуть зрение тому, кто никогда не обладал зрением, представляется невозможным, ввиду того, что мы знаем о критических периодах развития головного мозга и о необходимости хотя бы ограниченного опыта зрения в первые два года жизни. (Недавние работы Павана Синха и его соавторов позволяют, однако, предположить, что роль критических периодов все же не так важна, как считалось раньше 84 .) На слепорожденных людях были испробованы, с ограниченным успехом, устройства, позволяющие осуществлять зрение с языка. Одна девушка-музыкант, слепая от рождения, заявила, что она впервые в жизни «увидела» движения рук дирижера 85 . Несмотря на то что у слепых от рождения людей объем зрительной коры меньше на 25 процентов по сравнению со зрячими, эта кора способна активироваться при сенсорном замещении, как было показано в нескольких случаях с помощью функциональной МРТ 86 .
84
См., например, Островский и др.
85
Мы могли бы с полным основанием предположить, что у слепых от рождения людей невозможно зрительное воображение, так как они не имеют никакого зрительного опыта. Тем не менее они иногда заявляют, что видели в сновидениях элементы каких-то зрительных образов. Эльдер Бертоло и его коллеги из Лиссабонского университета в интересной статье, напечатанной в 2003 году, описали проведенное ими сравнение слепорожденных людей со зрячими и обнаружили у тех и других одинаковую мозговую активность во время сна (на основании ослабления альфа-волн на ЭЭГ). Слепые испытуемые могли после пробуждения нарисовать визуальные компоненты своих сновидений, хотя уровень припоминания сновидений был у них ниже, чем у зрячих. На этом основании Бертоло и его соавторы заключают, что у слепых от рождения людей в сновидениях встречаются зрительные образы или их элементы.
86
Станет ли восстановление зрения у человека, который никогда прежде не видел, обогащением или катастрофой? Для моего пациента Вирджила, которому хирургическая операция вернула зрение после пожизненной слепоты, это возвращение в мир зрячих было поначалу абсолютно непостижимым и болезненным, как я писал в «Антропологе на Марсе». Таким образом, несмотря на то что методики сенсорного замещения являются весьма многообещающими, так как смогут дать слепым большую степень свободы, мы должны также считаться с возможностью того, что это может очень неблагоприятно отразиться на той картине мира, которую они для себя с таким трудом построили.
В последнее время накапливается все больше и больше данных о чрезвычайно тесном взаимодействии и взаимовлиянии сенсорных областей мозга, и поэтому трудно говорить о чисто визуальном или чисто слуховом восприятии в изолированном виде. Мир слепого человека может быть чрезвычайно богат в неких пограничных и промежуточных состояниях, – под протекторатом различных органов чувств, – для описания чего у нас нет общепринятого языка 87 .
Книга «О слепоте» представляет собой собрание писем, которыми обменивались слепой философ Мартин Миллиган и зрячий философ Брайан Мэги. Хотя собственный невизуальный мир представляется Миллигану связным и полным, он понимает, что зрячим людям доступны некое чувство и способ познания, которые недоступны слепому. Тем не менее слепые от рождения люди могут иметь (и обычно имеют) богатый и разнообразный чувственный опыт, опосредованный языком и образами невизуального свойства. Таким образом, у слепого может быть «ухо разума» или «нос разума». Но есть ли у слепого «глаз разума»?
87
В недавнем письме своему коллеге Саймону Хейхоу Джон Халл подробно писал об этом: «Когда, например, мне в голову приходит мысль об автомобиле, то хотя в первую очередь у меня возникают осязательные образы теплого капота или формы ручки двери, у меня возникают также реликтовые следы зрительного образа целого автомобиля, каким я его помню по книжным иллюстрациям или по воспоминаниям о проезжающих мимо машинах. Иногда, когда мне приходится касаться современного автомобиля, я удивляюсь тому, насколько мои реликтовые воспоминания не соответствуют ощущениям, насколько современные машины отличаются от тех, которые были всего двадцать пять лет назад.Есть и еще одно. Тот факт, что каждый фрагмент знания спаян с чувством или чувствами, с помощью которых он был воспринят, означает для меня, что я не всегда уверен, является ли этот образ визуальным или нет. Беда заключается в том, что тактильный образ формы и чувство прикосновения к предмету часто, как мне кажется, приобретают визуальное содержание, хотя я, например, не могу сказать, является ли трехмерная форма, которую я запомнил, визуальным или тактильным образом. Получается, что даже по прошествии стольких лет мой мозг до сих пор не может разобраться, из какого источника он в каждом случае черпал свои знания».