ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений)
Шрифт:
— Не думаю, мистер Президент.
— Прекрасно, — с радостью кивнул тот. — Ваше мнение, инспектор?
Дейли достал отпечатанный на машинке лист. Президент не стал скрывать своего раздражения:
— Мистер Флетчер еще очень болен, инспектор. Я надеюсь, что ваши вопросы действительно важны…
Инспектор на минуту задумался, а Президент также живо продолжал:
— Хорошо, мы все одного мнения. Наше заключение — смерть в результате несчастного случая. Мистер Флетчер действовал в целях самообороны и посему не несет никакой ответственности за содеянное. Против него не будет выдвинуто никаких обвинений. — Он обернулся к сидящей в углу стенографистке: — Вы это записали? Отпечатайте и пришлите мне копию на подпись. — Затем он встал и подошел к моей кровати.
— Вы скоро поправитесь, мистер Харри. Я жду вас к обеду в Доме Правительства, как только вы будете себя хорошо чувствовать. Я желал бы еще раз услышать вашу историю
В следующий раз, когда я предстану перед судом, а это непременно произойдет, — я буду надеяться на такое же снисхождение.
Меня официально признали невиновным, разрешили принимать посетителей.
Чабби с супругой пожаловали парой, наряженные в свое стандартное платье номер 1. Миссис Чабби испекла непревзойденные банановые пирожные, зная мою к ним слабость. Чабби был ужасно рад видеть меня живым и поэтому разрывался между облегчением и гневом, по поводу того, что я натворил с «Балериной». Сердито глядя на меня, он высказал все, что думает по этому поводу.
— Ни за что не удается вычистить палубу. Она, парень, промокла насквозь. А твой проклятый карабин разнес вдребезги всю обшивку салона. Мы с Анджело работаем уже третий день, и надо будет еще столько же.
— Прости, Чабби, когда в следующий раз мне придется в кого-то стрелять, я попрошу его встать к перилам.
Я знал, что стоит Чабби закончить ремонт деревянных частей, никто не заметит, где же раньше были повреждения.
— Ладно, а когда тебя выпишут? Такая рыба сейчас идет, Харри!
— Совсем скоро, Чабби, этак через недельку.
Чабби фыркнул:
— А знаешь, Фред Кокер дал телеграммы всем твоим клиентам — ты, мол, тяжко болен, и все заказы передал Мистеру Колмену. — Я вышел из себя.
— Передай Фреду Кокеру, чтобы его черная задница явилась сюда собственной персоной, да поживее!
У Дика Колмена был договор с «Хилтоном». Они купили ему два рыболовных судна, на которые Колмен пригласил откуда-то парочку шкиперов. Никому из них не удавалось поймать настоящую рыбу, не было у них рыбацкого чутья. Дик с трудом добывал себе клиентов, и я был готов поклясться, что Фред получил хорошенькую компенсацию за то, что отдал ему мои заказы. Кокер появился на следующее утро.
— Мистер Харри, доктор Нэбб сказал мне, что вы не сможете выйти в море до конца сезона. Я не имею права подводить клиентов — чтобы они прилетев сюда за шесть тысяч миль, нашли вас на больничной койке. Я не мог себе этого позволить, мне надо заботиться о своей репутации.
— Мистер Кокер, ваша репутация воняет также, как те жмурики, которых вы держите в задней комнате, — произнес я, а он глуповато улыбнулся мне из-за золотой оправы очков. Но он безусловно был прав. Еще долго придется ждать, пока, наконец, я смогу повести «Балерину» в погоню за рыбой.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, мистер Харри. Как только вы поправитесь, я организую вам несколько выгодных клиентов.
Он снова завел речь о ночных вояжах: его комиссионные на этот раз будут около семисот пятидесяти долларов. Даже в моем плачевном состоянии я мог бы за это взяться — просто морская прогулка на «Балерине» туда и назад, если, конечно, сойдет гладко.
— Забудьте об этом, мистер Кокер. Я уже говорил не раз — я только ловлю рыбу и все.
Он кивнул, улыбнулся и продолжал гнуть свое, как будто меня и не слышал.
— О вас постоянно спрашивает один ваш старый клиент.
— Тело? Ящик? — спросил я. «Телом» называлась незаконная перевозка людей на или с континента. Обычно это были спасающиеся бегством политики, которых преследовал целый взвод, или наоборот, политики, вдохновленные идеей радикально изменить правящий режим. В ящиках обычно перевозилось оружие — это была торговля в одном направлении. В старые добрые времена это называлось «бег с ружьем». Кокер кивнул и сказал: «Пять, шесть, бревна есть». В этом контексте под бревнами имелись в виду идущие на слоновую кость бивни. Обширная, хорошо организованная браконьерская сеть методично стирала с лица африканского континента несчастных животных, нашедших последний приют в заповедниках и на племенных землях Восточной Африки. Восток ненасытно поглощал слоновую кость, поддерживая на нее высокие цены. Требовались лишь быстрая лодка и хороший шкипер, чтобы отправить ценный груз из устья какой-нибудь речушки, через полные опасностей прибрежные воды туда, где большое океанское судно уже поджидало посреди Мозамбикского пролива.
— Мистер Кокер, — произнес я устало, — я уверен, что ваша матушка никогда не знала имени вашего отца.
— Его звали Эдвард, мистер Харри, — он изобразил на лице улыбку.
— Я поставлю клиента в известность, что ставки существенно возросли. Нельзя забывать инфляцию и рост цен на дизельное топливо.
— Так сколько?
— Семь тысяч за вылазку. — Это было не так уж много, если учесть пятнадцать процентов комиссионных Кокера. К тому же, кое-что причиталось инспектору Дейли, чтобы его зрение и слух временно потеряли свою остроту. Ну, а кроме того, Чабби и Анджело также полагалась премия за риск — по пятьсот долларов каждому за ночной пробег.
— Забудьте об этом, мистер Кокер, — не слишком убедительно произнес я. — Организуйте лишь парочку клиентов на рыбную ловлю.
Но он знал, что мне будет трудно отказаться от этой затеи.
— Как только вы наберетесь сил для рыбалки, я вам кого-нибудь подброшу. Ну а пока, когда бы вы хотели выйти в море ночью? Давайте договоримся — через десять дней, не считая сегодняшнего. Будет высокий прилив и хорошая луна.
— Ладно, — произнес я отрешенно, — через десять дней.
Приняв позитивное решение, я еще быстрее пошел на поправку. Пребывал я в прекрасном физическом состоянии, и поэтому, наверное, зияющие раны на руке и спине, затягивались удивительнейшим образом.
Шестой день моего выздоровления стал своеобразным рубежом. Сестрица Мэй мыла меня в постели, обмакивая мягкую ткань в мыльный раствор, когда вдруг мои физические достоинства продемонстрировали себя со всей наглядностью. Даже я сам, кому этот феномен вовсе не был знаком, был впечатлен, а сестрица Мэй так смутилась, что голос ее перешел в хриплый шепот.