ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений)
Шрифт:
Почти бессознательно я достиг гребня седловины. Я не ожидал, что ветер со всей своей мощью начнет толкать меня в спину. Он швырнул меня вперед. Земля ушла у меня из-под ног, и я перелетел через гребень. Ноги не слушались меня, и я вместе с мотором покатился вниз по склону. Во время этого странного спуска, я догнал Шерри, налетев на нее сзади. Она упала на меня, и теперь вниз катилось уже трое — я, мотор и Шерри. Наверху оказывался то я, то Шерри восседала у меня между лопаток, то мотор давил своей тяжестью нас обоих.
Когда, наконец, мы достигли дна седловины, скатившись вниз по крутому склону, и лежали там побитые до синяков, не в силах пошевелиться, я расслышал, что говорила Шерри. Склон защищал нас от прямых атак ветра. Не было ни капли сомнения в том, что Шерри приняла мое падение за нарочно подстроенную атаку, и это привело ее в ярость. Она без стеснения высказывала все, что думает о моих родителях, характере и воспитании. Даже в столь жалком положении, ее гнев показался мне ужасно комичным, и я рассмеялся. Я видел, что она собирается с силами, чтобы побольней ударить меня, и решил ее отвлечь.
— Джек и Джилл пошли к реке…, — хрипло произнес я. На секунду Шерри пристально посмотрела на меня, как на идиота со слюнявым ртом, а затем тоже расхохоталась. Но что-то безумное было в ее истерическом смехе.
— Ты свинья, — давясь от смеха, произнесла она. Слезы катились у нее по щекам, а слипшиеся от песка волосы болтались по лицу как толстые черные змеи.
Когда нас догнал Анджело, он подумал, что Шерри плачет, и заботливо помог ей подняться на ноги, проводив последнюю сотню ярдов до пещеры. Мне пришлось самому взваливать на покрытые синяками плечи мотор и в одиночестве плестись за ними.
Пещера наша была удачно расположена. В нее не проникал ветер. Наверно, древние мореходы вырыли ее, специально имея это в виду. Я принес брезентовую занавеску от насекомых, которая была закручена вокруг ствола пальмы и завесил вход, привалив нижний конец камнями. Мы, будто раненые животные, вползли в наше тускло освещенное укрытие.
Я оставил мотор в пещере Чабби, зная, что тот, подобна любящей матери, позаботится о нем, как о больном ребенке, и как только циклон стихнет, мотор снова будет готов к работе в море. Как только я завесил вход пещеры от ветра брезентом, мы с Шерри разделись, чтобы смыть с себя соль и песок. Для этого нам пришлось использовать тазик с драгоценной пресной водой. Мы поочередно становились в него, и один из нас протирал другого губкой. После бесконечной битвы с мотором, я был весь в синяках и царапинах, и хотя моя аптечка покоилась вместе с вельботом на дне залива, я отыскал в сумке большую бутыль с антисептиком. Шерри не без успеха принялась подражать Флоренс Найтингейл. Комочком ваты, смоченным в лекарстве, она обработала мне раны, мурлыча при этом в знак симпатии и сочувствия.
Эта процедура показалась мне по своему приятной, и я стоял, как загипнотизированный, автоматически отвечая на просьбу Шерри поднять руку или подвинуть ногу. Первым же намеком на то, что мисс Норт отнеслась к моим увечьям без достаточной серьезности, которой они заслуживали, было то, что, издав внезапно боевой клич, она намазала мне самую нежную и выдающуюся часть алым антисептиком.
— Красноносый олень Рудольфа, — смеясь, воскликнула она, и я поднялся, чтобы защитить себя.
— Что ты делаешь?! Это же не смывается!
— Великолепно! — засмеялась она. — Теперь ты будешь заметен даже в толпе!
Я был шокирован таким неподобающим в нашем положении легкомыслием, приняв полный достоинства вид, отправился на поиски сухой пары брюк. Шерри, откинувшись на матраце, наблюдала, как я роюсь в сумке.
— И сколько это продлится? — спросила она.
— Дней пять, — ответил я и остановился, прислушиваясь к завываниям ветра.
— Откуда ты знаешь?
— Это всегда длится пять дней, — объяснил я, натягивая шорты.
— Что ж, у нас будет время, чтобы еще ближе узнать друг друга.
Из-за циклона мы словно попали в заточение. Было непривычно постоянно находиться бок о бок в тесной пещере. Каждое путешествие наружу, вызванное природной необходимостью или визитом к Чабби и Анджело, было сопряжено с неудобствами и риском. Хотя в течение первых двенадцати часов с пальм были сорваны почти все кокосы, и самые слабые деревья были уже повалены, время от времени раздавался треск падающего ствола, и в стороне, будто стрелы, разлетались щепки и отломанные ветки. Гонимые ветром, они могли ослепить или серьезно ранить.
Чабби и Анджело часами колдовали над моторами. Они разобрали их и очистили от морской соли. Работа в этой ситуации была наилучшим занятием.
В нашей пещере, когда первоначальная новизна прошла, надвигался кризис. Я еще не до конца понимал его, однако ощущал его опасность. Я отдавал себе отчет, что никогда не понимал до глубины характера Шерри, Многие вопросы оставались без ответа. Она не пускала меня дальше какого-то барьера, оставаясь недоступной. До сих пор она не высказывала мне своих чувств и не задавала вопросов о будущем. Мне это казалось странным. Любая другая женщина, из тех что я знал, всегда ожидала, более того — требовала объяснений в любви и страсти. Я чувствовал, что эта нерешительность доставляет ей самой не меньше огорчений, чем мне. Она словно попала в ловушку и пыталась выбраться наружу, и от этого страдали ее эмоции. Однако, об этом не было сказано ни слова. Мы будто пришли к молчаливому соглашению не обсуждать наши чувства. Мне это давалось с трудом, ведь я любовник, привыкший изливать свои чувства в пышных фразах. И если пека не удалось заставить эту пташку спуститься с ветки ко мне на ладонь, то, наверно, отчасти потому, что я не прилагал должных усилий. Я бы мог без особых трудностей наверстать упущенное, но отсутствие будущего сдерживало меня. Казалось, для Шерри ваши отношения продлятся не далее заката. И все же я знал, что она этого не желает — иногда периоды уныния сменялись у нее вспышками страсти, в искренности которых не оставалось сомнений.
Однажды я завел разговор о своих планах на будущее после подъема со дна сокровищ — как я закажу себе новое судно по собственному проекту, которое воплотит в себе все лучшее, что было у «Балерины», как я построю себе новое жилище в Черепашьем Заливе, которое уже не удостоишь звания домишка, как я обставлю его и кто в нем будет жить. Шерри отмалчивалась. Когда слова у меня иссякли, она отвернулась от меня на матраце, притворяясь спящей, но я мог, даже не прикасаясь к ней, ощутить напряжение во всем ее теле.
В другой раз я поймал ее прежний враждебный, почти ненавидящий взгляд. А через час она была охвачена безумием страсти, в полном противоречии с ее предшествующим настроением.
Она разбирала и чинила мою одежду из сумки, и, сидя по-турецки на матраце, делала старательные, аккуратные стежки. Когда я поблагодарил ее, в ответ она произнесла что-то язвительно-насмешливое, и все закончилось шумным скандалом. В конце концов, она кинулась наружу из пещеры и побежала, сгибаясь под порывами ветра к жилищу Чабби. Она не возвращалась до самой темноты, пока Чабби не привел ее назад, освещая дорогу фонарем.