Глаз тигра. Не буди дьявола
Шрифт:
– Гарри, мальчик мой, морфий денег стоит. А вы лечитесь бесплатно. Или платно?
– Отныне платно. Буквально секунду назад сменил свой пациентский статус.
– И правильно сделали, – согласился Макнаб. – Вы в наших краях человек заметный, а положение, как говорится, обязывает. – Он кивнул медсестре. – Дорогуша, сделайте мистеру Гарри укол морфия, а после продолжим.
Пока я ждал укола, он продолжал меня подбадривать:
– Вчера вечером перелили вам шесть пинт цельной крови, настолько вы пересохли. Впитали ее, словно губка.
Ну что тут скажешь: вряд ли кто ожидает встретить в больнице Сент-Мэри практикующего светоча
– Долго вы меня тут промурыжите, док?
– Месяц, не больше.
– Месяц?! – Я хотел было сесть, и две медсестры наскочили на меня, чтобы удержать в горизонтальном положении, что и сделали без особенного труда. Я по-прежнему едва мог приподнять голову. – Месяц мне не по карману! Господи, сейчас середина сезона, и на той неделе у меня новая фрахтовка…
Тут прибежала сестра с уколом.
– Хотите, чтобы я разорился? Мне нельзя упускать клиентов…
Сестра ужалила меня иглой.
– Гарри, дружище, об этом сезоне можете забыть. Вам будет не до рыбалки. – И он, негромко мурлыкая веселую мелодию, стал вынимать из меня кусочки свинца и костной ткани.
Морфин притупил боль – но не отчаяние.
Если мы с «Танцующей» пропустим полсезона, можно сушить сухари. Меня опять растянули на финансовой дыбе. Господи, как же я ненавижу деньги!
Накладывая чистые белые бинты, Макнаб добавил мне радости:
– Левая рука отчасти утратит функциональность, мальчик мой Гарри. Вероятно, слабость и тугоподвижность сохранятся навсегда. Зато останутся красивые шрамы. Будет что девочкам показать. – Он закончил с перевязкой и повернулся к сестре. – Меняйте бинты раз в шесть часов, промывайте ранки антисептиком, а раз в четыре часа давайте ему обычную дозу ауреомицина. Вечером три таблетки могадона, а завтра на обходе я к нему загляну. – Он улыбнулся мне, показав гнилые зубы под неопрятными седыми усами. – За дверьми ожидает вся полицейская рать. Придется их впустить. – Он шагнул было к двери, но замер и усмехнулся. – Неплохо вы разделали тех двух парней. По всему пейзажу широкими мазками. Отлично стреляете, мальчик мой.
Инспектор Дейли был облачен в безупречно накрахмаленную и девственно-чистую форму цвета хаки, а все кожаные ремни и ремешки сияли от полировки.
– Добрый день, мистер Флетчер. Я пришел взять у вас показания. Надеюсь, вы уже в норме.
– Самочувствие у меня прекрасное, инспектор, ведь если надо взбодриться, нет ничего лучше, чем пулевое ранение в грудь.
Дейли повернулся к пришедшему с ним констеблю и жестом велел придвинуть к кровати стул, а пока усаживался и доставал стенографический блокнот, констебль шепнул мне:
– Жалко, что вас ранили, мистер Гарри.
– Спасибо, Уолли, но ты бы видел остальных парней.
Уолли – здоровенный, крепкий, симпатичный – приходился Чабби племянником, и его мать стирала мне белье.
– А я их видел, – усмехнулся он. – Неплохо!
– Если готовы, мистер Флетчер, – чопорно вмешался Дейли, недовольный нашей с Уолли беседой, – можем продолжить.
– Валяйте, – разрешил я, потому что уже продумал показания до мелочей.
Как любой хороший рассказчик, я говорил правду и ничего, кроме правды, но кое-что опустил. Не стал упоминать трофей, поднятый Джимми Нортом и выброшенный мною в океан близ острова Большой Чайки, и умолчал о месте, где мы вели поиски. Разумеется, Дейли хотел об этом узнать
– Что они искали?
– Понятия не имею. Они старались сохранить это в тайне.
– Где все произошло? – настаивал он.
– За рифом Селедочной кости, к югу от мыса Растафа. – То есть в пятидесяти милях от пролома в Артиллерийском рифе.
– Сможете указать точное место погружения?
– Вряд ли. Разве что плюс-минус несколько миль. Я всего лишь делал, что приказывали.
Дейли разочарованно пожевал шелковистые усы:
– Ну хорошо. Говорите, на вас напали без предупреждения? – (Я кивнул.) – А зачем? Зачем им было вас убивать?
– Ну, мы не говорили на эту тему. Не выдалось случая спросить. – Я сильно устал, начал слабеть и боялся сболтнуть лишнего, поэтому мне не хотелось продолжать. – Когда Гаттри стал палить по мне из своей пушки, мне не показалось, что он настроен на дружескую беседу.
– Это вам не шуточки, Флетчер, – строго сказал Дейли, а я дотянулся до тумбочки и позвонил в колокольчик.
Сестра, по всей видимости, ждала за дверью.
– Мне очень плохо, сестра.
– Попрошу вас уйти, инспектор. – Словно мать-наседка, она выгнала полисменов из палаты и вернулась поправить мне подушки – миниатюрная, миловидная, с огромными черными глазами и тонкой талией, перехваченной тугим поясом, который акцентировал замечательную грудь, усыпанную всевозможными значками и бейджами, а из-под пикантной форменной шапочки выбивались блестящие каштановые локоны.
– Ну и как вас зовут? – сипло прошептал я.
– Мэй.
– Сестра Мэй, как вышло, что я вас раньше не видел? – спросил я, когда она перегнулась через меня, чтобы подоткнуть одеяло.
– Наверное, не в ту сторону смотрели, мистер Гарри.
– Что ж… Теперь смотрю куда надо.
Бюст ее, затянутый в белоснежную форменную блузку, оказался в нескольких дюймах от моего носа. Но она тут же выпрямилась.
– Говорят, что вы не человек, а сам дьявол. Вижу, что не врут. – Но это было сказано с улыбкой. – Теперь спите. Вам надо восстанавливать силы.
– Угу. Вот окрепну, тогда и поговорим, – кивнул я, а она громко рассмеялась.
Следующие три дня у меня было предостаточно времени на размышления, так как посетителей ко мне не пускали, пока не завершится официальное расследование. Дейли поставил у дверей палаты констебля, и я уже не сомневался, что обвиняюсь в убийстве самом окаянном [3] .
Палата была прохладная, просторная, с хорошим видом на лужайку, окаймленную высокими темно-зелеными баньянами, за которыми возвышались массивные каменные стены форта с выглядывающей из бойницы древней пушкой. Кормили неплохо, давали много фруктов и рыбы, а с сестрой Мэй мы сделались добрыми – если не закадычными – друзьями. Она даже пронесла в палату бутылку «Чивас Ригал», которую мы прятали в подкладном судне. От Мэй я узнал, что весь остров сгорает от любопытства из-за «груза», принесенного «Танцующей» в Гранд-Харбор, и еще она рассказала, что на второй день Мейтерсона и Гаттри похоронили на старом кладбище, поскольку в здешних широтах трупы сохраняются хуже, чем хотелось бы.
3
Искаженная цитата из трагедии У. Шекспира «Гамлет» (монолог Призрака).