Глаз тигра
Шрифт:
– Анджело, – я старался говорить как можно тише, но с тревогой в голосе. – Отстегни якорную цепь. Ради бога, поскорей.
На случай аварии якорная цепь крепилась болтом, и я, благодаря Всевышнему, поспешил на мостик.
Заводя мотор, я услышал, как Анджело тяжелым молотом вышиб болт. Он сделал удара три, и конец цепи с шумом полетел за борт.
– Она свободна, Харри, – крикнул Анджело, и я включил ход «Балерины» на полную мощность. Она сердито заворчала, от лопастей вверх полетела белая пена, и «Балерина» рванулась вперед.
Хотя мы двигались вниз по течению, навстречу нам со скоростью в пять узлов шел прилив, «Балерина» прыгала и не слушалась.
Даже сквозь шум наших собственных моторов до меня доносилось ворчание «Алисон», и вскоре из поросшего камышами устья Сальсы показался длинный угрожающий силуэт. В свете звезд я узнал судно – изящный корпус, красивый изгиб линий, резко очерченная корма – одна из спасательных лодок Королевского флота, что провела лучшие свои годы в Проливе и теперь доживала последние дни в прибрежных малярийных водах.
Темнота скрывала ее дряхлость – ржавые пятна и неровную, всю в заплатах покраску – она была совсем старушенция. С нее сняли замечательные роллс-ройсовские моторы, заменив их на менее экономичные «Алисон». В равных условиях «Балерина» обставила бы ее в одно мгновение, но условия были далеко не равные. У другого судна были и сила и скорость, и оно вышло в проток, чтобы перерезать нам путь. Когда же на нем зажглись боевые огни, они ударили нас, как молот. Два ярких слепящих луча, таких сильных, что мне пришлось прикрыть глаза ладонью.
Судно встало впереди нас, перегородив проток, и я смог различить на его передней палубе неясные фигуры, копошившиеся возле трехфунтовой пушки, что стояла на широкой подставке. Ствол, казалось, был направлен прямо в мою ноздрю, и я почувствовал дикое, безысходное отчаяние.
Это была тщательно спланированная и мастерски выполненная засада. Я было решил идти на таран. Скорее всего у судна был деревянный корпус, порядком уже прогнивший, и фибергласовый нос «Балерины» выдержал бы удар. Но течение было против нас, и «Балерина» просто не смогла бы набрать необходимую скорость.
Внезапно тишину нарушил электрический звук громкоговорителя, донесшийся из-за слепящих боевых огней.
– Подойдите ближе, мистер Флетчер. Или мы будем вынуждены открыть огонь.
Один снаряд из их пушки оставил бы от нас мокрое место, а пушка их стреляла быстро и метко. С такого расстояния они бы разделались с нами за десять секунд. Я заглушил мотор.
– Мудрое решение, мистер Флетчер. А теперь встаньте на якорь, – донеслось из громкоговорителя.
– О’кей, Анджело, – мрачно сказал я и подождал, пока он сбросит запасной якорь. Внезапно я снова почувствовал боль в руке – за последние несколько часов я совсем позабыл о ней.
– Я же говорил, что без ружья нам просто беда, – пробормотал стоящий возле меня Чабби.
– Да, хотел бы я посмотреть, как бы ты стал стрелять в эту здоровенную пушку, Чабби. Все бы со смеху покатились.
Патрульное судно неуклюже маневрировало вокруг нас, не сводя с нас огней и пушечного дула. Мы беспомощно стояли в слепящих лучах и ждали. Я не хотел ни о чем думать, но какой-то внутренний голос издевался надо мной.
«Скажи прощай своей „Балерине“, Харри. Именно здесь ты с ней расстанешься навсегда», – раздавалось у меня в голове.
Было похоже на то, что в ближайшем будущем я предстану перед отрядом с ружьями в руках, но это не волновало меня так, как перспектива потерять мою лодку. Имея «Балерину», я был мистер Харри, самый удачливый парень на Сент-Мери и один из лучших мастеров в рыбной ловле в этом сумасшедшем мире. Без нее я был обыкновенным оборванцем, который не знает, как наскрести денег на обед. Нет, уж лучше умереть.
Судно приблизилось к нашему борту, погнув перила и оцарапав целый ярд новой краски, прежде чем им удалось крюком зацепить «Балерину».
– Сукины дети, – проворчал Чабби, и на нашу палубу прыгнуло с полдюжины вооруженных солдат в униформе – шумной недисциплинированной группой. Они были одеты в расклешенные синие матросские брюки, белые куртки с клапаном на спине, полосатые тельняшки и белые береты с красным помпоном. Фасон формы был явно китайского происхождения, а в руках у солдат были «Калашниковы», с изогнутыми вперед «магазинами» и деревянными прикладами.
Они, споря между собой – кому принадлежит право толкнуть каждого из нас прикладом, вывели нас вниз, в салон и грубо, пинками усадили на скамью. Мы сидели плечом к плечу друг к другу, а в паре дюймов от нас с автоматами наготове стояли два охранника. Их пальцы с какой-то кровожадной надеждой впились в курки.
– Теперь мне понятно, босс, за что ты заплатил мне пятьсот долларов, – Анджело пытался превратить все в шутку, но охранник закричал на него и ударил в лицо прикладом. Анджело вытер рот, размазывая кровь по подбородку, и всем нам стало как-то не до шуток.
Другой вооруженный моряк принялся разносить «Балерину» вдребезги. Я предполагаю, что это был обыск, но они начали крушить все вокруг, ломая встроенную мебель и сдирая обшивку.
Один из них обнаружил бар со спиртным, и хотя там стояла лишь пара бутылок, раздался одобрительный рев. Они принялись с шумом толкать друг друга, как чайки над добычей, а затем отправились грабить склад с провизией – с не меньшим воодушевлением и радостью. Даже когда их командир, с помощью еще четверых из его команды, преодолел коварную пропасть между двумя суднами, крики и хохот ничуть не стихли, и вокруг продолжал раздаваться треск отдираемой обшивки и звон разбитого стекла.
Командир тяжелой неуверенной поступью пересек палубу и остановился у входа в салон, чтобы отдышаться. Такого великана я никогда в жизни раньше не встречал – громадное, словно распухшее тело. Из-под форменной куртки выпирал живот, как надутый шар, ткань от натяжения трещала на пуговицах, а подмышки промокли от пота. На груди у него сверкало целое созвездие медалей, среди которых я узнал Американский морской крест и звезду Победы 1918 года. Его голова формой и цветом напоминала черный полированный котел, вроде тех, в которых варили миссионеров, а на голове лихо сидела морская фуражка, украшенная золотыми косичками. Лицо блестело от стекающего струями пота, и он с трудом пытался отдышаться и вытирал пот, уставясь на меня своими выпученными глазами.