Глаз времени
Шрифт:
Кочевники, естественно, ничего такого знать не могли. Даже их кони становились на дыбы и тихо ржали, когда путники переходили через внушающие опасения швы.
Один раз монголы, явно сбитые с толку, все же остановились в местности, которая выглядела такой же пустынной и ничем не примечательной, как и вся степь. Очевидно, решил Коля, что где-то здесь у них когда-то находилась стоянка, и воины никак не могли сообразить, почему они не могут ее найти. Стоянка пропала, но не в пространстве, а во времени. Монголы, будучи, бесспорно, людьми весьма практичными, придумали объяснение на свой лад. После
В полдень второго дня характер местности начал меняться, степь стала более неровной и холмистой. Теперь на их пути встречались небольшие долины, реки, которые приходилось переходить вброд, лиственные рощицы и сосновые лесочки. Этот ландшафт был более очеловеченным, и Коля почувствовал облегчение, когда покинул гнетущую своей необъятностью степь. Казалось, что даже монголы повеселели. Когда они пробирались сквозь очередной лесок, один на вид свирепый молодой воин нагнулся и, не слезая с коня, нарвал дикой герани, которой украсил свое седло.
Местность, по которой они теперь двигались, была относительно густо населенной. Позади путники оставляли юрты селений, порой многолюдных и широко раскинувшихся на большой территории. Отовсюду в небо поднимались дымы, тонкими нитями рвущиеся на воинственном ветру. Здесь было даже нечто, напоминающее дороги или, по крайней мере, сильно вытоптанные копытами или колесами повозок широкие тропы. Складывалось впечатление, что эта часть монгольской империи прошла сквозь Слияние почти нетронутой, несмотря на то что находилась посреди временной неоднородности.
Перед ними возникла широченная река, неторопливо погоняющая свои воды за горизонт. Имелся паром, деревянная платформа, направляемая на другой берег при помощи веревок, перекинутых через реку. Платформа была достаточно большой, чтобы уместить всадников, космонавтов на телеге и лошадей и за один раз переправить их на другую сторону.
Очутившись на противоположном берегу, путники повернули на юг, двигаясь по течению реки. Вскоре Коля увидел еще одну огромную реку, которая сияющей змеей пересекала местность. Они направлялись к слиянию двух могучих рек. Несомненно, кочевники знали, куда держат путь.
Но у подножия холма, раскинувшегося рядом с местом, где русло одной реки делало плавный изгиб, они наткнулись на каменную плиту, густо испещренную выгравированным текстом. Монголы придержали коней и уставилась на находку.
— Без сомнения, они этого никогда раньше не видели, — мрачно заметил Коля. — А вот я — видел.
— Ты здесь уже был?
— Нет, но я видел фотографии. Если я не ошибаюсь, то в этом месте сливаются река Онон и Балджей. А этот монумент был воздвигнут в шестидесятых годах двадцатого столетия, кажется.
— Выходит, что это — небольшой подарок из будущего. Неудивительно, что они на него так уставились.
— Текст, должно быть, на старомонгольском. Но никто точно не знает, правильно ли написаны на нем слова.
— Думаешь, наши конвоиры могут его прочитать?
— Скорее всего, нет. Большинство монголов были неграмотными.
— Значит, это памятник? Памятник чему?
— Восьмисотлетнему дню рождения…
Они двинулись дальше и вскоре миновали последний гребень. Тут посреди поросшей буйной травой равнины их глазам предстало еще одно селение из юрт. Нет, не селение, понял вдруг Коля. Город.
Должно быть, тысячи палаток, расположенные в строгом шахматном порядке, закрывали собой сотни гектаров земли. Некоторые из юрт были такими же непримечательными, как и те, которые они видели посреди степи в селении Скакатая. Но в самом центре палаточного города находилось величественное строение, громадный комплекс из соединенных между собой павильонов. Все это было обнесено стеной, вне которой начинались внешние «предместья» — стихийно возникшие поселения из недостроенных юрт, примыкавших к стене. Со всех сторон через равнину пробегали грязные дороги и устремлялись к воротам в стене. Движение здесь было оживленное, а внутри города из юрт выползали колечки дыма, сливаясь в один бледно-коричневый смог, висящий в небе.
— Господи, — изумилась увиденному Сейбл, — да тут целый палаточный Манхэттен.
Может, так и было. Но на зеленых пастбищах за городом Коля заметил щипающие траву огромные отары овец, стада коз и табуны лошадей.
— Точь-в-точь как говорится в легендах, — пробормотал он. — Они всегда были всего лишь кочевниками. Они покорили мир, заботясь только о том, чтобы найти пастбище своим стадам. И когда настанет время отправиться в свои зимние угодья, весь этот город сорвется с места и устремится на юг…
Их повозка снова пришла в движение, и они спустились с невысокого гребня, направляясь к палаточной столице.
У ворот их остановил стражник в голубой сверкающей блестками тунике и фетровой шапке.
— Думаешь, эти парни хотят нас продать?
— Скорее, договариваются о взятке. Но все в этой стране принадлежит правящей аристократии — Золотой Семье. Люди Скакатая не могут нас продать императору — мы уже ему принадлежим.
Наконец им разрешили пройти в город. Начальник стражи приставил к ним наряд солдат, и Сейбл, Колю и всего одного из их монгольских спутников, вместе с телегой и всем их снаряжением, повели внутрь.
Они шли по широкой улице прямо к большому палаточному комплексу в центре. Земля под их ногами представляла собой мягкую, вымешанную тысячами ног грязь. Юрты были большими и некоторые были украшены дорогими тканями. Но первое Колино впечатление о столице — это неописуемое зловоние, напоминавшее то, с которым они столкнулись еще в селении Скакатая, но тысячекратно преумноженное. Он едва мог сдерживать позывы к рвоте, одолевавшие его.
Как бы там ни было, но улицы были полны народа, и не только монголов. Здесь можно было увидеть китайцев и, вероятно, японцев, представителей Ближнего Востока — возможно, персов и армян, — мелькали даже круглые глаза европейцев. Люди здесь были одеты в искусно сработанные туники, сапоги и шапки, и многие носили на шее, запястьях и пальцах тяжелые драгоценности. Яркие комбинезоны космонавтов, как и их скафандры и прочее снаряжение, погруженное на телегу, привлекло внимание некоторых, но большого интереса ни у кого не вызвало.