Глаз времени
Шрифт:
— К черту русские пословицы.
Космонавтов подтолкнули к телеге. Им пришлось карабкаться на нее со связанными за спиной руками. Едва они уселись на голые доски, монгол, на вид очень сильный даже по меркам своего народа, подошел к ним и стал что-то рассказывать громким голосом. Его обветрившееся лицо было усеяно морщинами и напоминало карту рельефа.
— Что он говорит? — спросила Сейбл.
— Без понятия. Но мы с ним уже встречались, помнишь? Мне кажется, что он — вождь и его зовут Скакатай.
Вождь пришел обыскать пришельцев в тот же день, когда их пленили.
— Этот малорослый подонок хочет на нас нажиться. Что ты тогда им сказал
— Даругхачи. Тенгри.
Сейбл сердито уставилась на Скакатая.
— Понял? Тенгри, Тенгри. Мы посланники Бога. И я не собираюсь катиться в роскошный дворец вашего правителя со связанными руками. Прикажи развязать, иначе я молниями поджарю твою уродливую рожу.
Скакатай, естественно, из всего понял лишь обрывки монгольских слов, но тон Сейбл возымел действие. После непродолжительной перепалки, в которой одна сторона не понимала аргументы другой, он кивнул одному из своих сыновей, и тот перерезал веревки на руках космонавтов.
— Отличная работа, — похвалил ее Коля, разминая онемевшие запястья.
— Раз плюнуть, — сказала Сейбл. — Теперь следующее.
Она стала показывать на «Союз» и на парашютный шелк, сложенный у одной из юрт.
— Я хочу то, что принадлежит мне. Скажи, чтобы положили шелк в телегу. И пусть вернут все, что стащили с «Союза»…
Ей пришлось долго жестикулировать, прежде чем ее поняли, но в конце концов с большой неохотой Скакатай все же велел своим людям погрузить парашют на телегу, а также элементы их снаряжения, которые монголы успели растащить по юртам. Вскоре телега была доверху заполнена: парашют, скафандры и прочее имущество космического корабля. Коля проверил, на месте ли их аварийные аптечки и сигнальные пистолеты, а также не забыли ли монголы вернуть любительскую радиостанцию, которая была для космонавтов единственной возможностью связаться с внешним миром, с Кейси и остальными в Индии.
Сейбл порылась в снаряжении и откопала из него спасательный плот. Она торжественно вручила его вождю.
— Вот вам, держи, — сказала она, — подарок с Небес. Когда мы уедем, потяни за этот вытяжной трос вот так. Понял?
Она повторила движение несколько раз, пока не убедилась, что монгол все понял. Затем она поклонилась — и Коля последовал ее примеру, — и они оба запрыгнули в телегу.
Сопровождающие их кочевники вскочили на лошадей, и один из них повел за собой запряженных лошадей.
— Спасибо за баранину, урод! — крикнула Сейбл на прощание.
Коля внимательно на нее посмотрел. Вначале буквально слабая и беззащитная, она потихоньку стала брать ситуацию под свой контроль. Казалось, что с момента их приземления она за несколько дней сожгла в себе страх усилием воли. Но та энергичность, с которой она добивалась своего, почему-то внушала Коле тревогу.
— А у тебя крепкая хватка, Сейбл.
Женщина улыбнулась.
— Женщина в Космическом агентстве ничего не добьется, если не научится быть жесткой. Как бы там ни было, а приятно уезжать отсюда с большим почтением, чем нас здесь встретили…
Тут послышался громкий хлопок и крики озадаченных людей. Скакатай дернул за вытяжной трос плота. От изумления монголы открыли рты и смотрели на доселе не виданный ярко-оранжевый предмет, который вдруг появился из ниоткуда. Не успело селение раствориться вдали, как ребятишки уже начали прыгать на надувных стенках плота.
За короткое время они успели покрыть значительное расстояние. Четыре часа кряду монголы гнали своих коней рысью, отчего, по мнению Коли, животные должны были быстро выдохнуться. Но, по всей видимости, те лошади были рождены для путешествий в подобном темпе. Кочевники ели в седле и ожидали, что космонавты будут делать то же. Они даже не останавливались, чтобы сходить в туалет, поэтому Сейбл и Коля быстро научились не становиться преградой для монгольской струи, когда ее подхватывал ветер.
По мере того как они двигались, Коля стал замечать вдали мимолетные вспышки в воздухе. Он спрашивал себя, были ли это те самые объекты, которые обнаружили в Индии и которые Кейси называл «Глазом». Если это было так, то феномены наблюдались по всей планете… Как бы он был рад, если бы ему представился шанс рассмотреть один такой Глаз, но они проезжали слишком далеко, а монголы не проявляли любопытства по отношению к парящим в воздухе неподвижным сферам.
Прежде чем солнце достигло зенита, они добрались до стойбища. Всего несколько юрт, затерявшихся в самом сердце бескрайних степей, но возле них было привязано несколько лошадей, а вдали Коля заметил целый табун, неслышно бегущий по степи. Когда они подъехали к стойбищу, им навстречу выбежали хозяева. Монголы быстро о чем-то переговорили, сменили лошадей и продолжили путь.
— Я бы не отказалась от привала, — проворчала Сейбл. — Трястись в этой штуковине меня немного напрягает.
Коля напоследок бросил взгляд на стойбище.
— Должно быть, это ям, — сказал он.
— Что?
— Было время, когда монголы правили всей Евразией, от Венгрии до Южно-Китайского моря. Поддерживать власть над этими территориями им во многом помогала система быстрой связи — совокупность маршрутов и станций, в которых можно было сменить лошадей. У римлян было нечто похожее. За день гонец мог преодолеть двести или триста километров.
— Но это ведь не совсем дорога. Мы просто едем по безлюдной степи. Как же тогда они знают, где искать стоянку?
— Монгол садится в седло, еще не научившись ходить, — ответил Коля. — Нужно уметь хорошо ориентироваться на местности, чтобы пересечь такую огромную равнину. Возможно, они делают это, вовсе не задумываясь.
Даже с приходом ночи монголы не слезали с коней. Один или два воина вели остальных, в то время как товарищи спали прямо в седле. Сейбл обнаружила, что не может заснуть из-за тряски. А вот Коля, измотанный двумя бессонными ночами, а также от перенапряжения и богатого кислородом степного воздуха, спал от заката до рассвета.
Но случались моменты, когда даже монголы приходили в замешательство. Им приходилось пересекать своеобразные прямолинейные границы между голой, выжженной землей и территориями, на которых росла сочная зеленая трава и были разбросаны увядающие цветы. Встречались и более странные места, покрытые наполовину растаявшими сугробами снега.
Для Коли было очевидно, что эти подозрительно прямые границы были теми самыми швами времени, которые соединяли разные периоды истории Земли, и что простирающаяся перед ним степь была соткана из бесчисленного количества фрагментов разных времен года и даже разных эпох. Но снег таял, весенние цветы быстро увядали, а стебельки зеленой травы покрывались пятнами и засыхали. Коля предположил, что, возможно, после того как пройдет полный годовой цикл, произойдет некое возрождение. Но в то же время он подозревал, что должен был пройти не один год, прежде чем у этих вырванных из зимы, весны, лета или осени кусочков степи сформируется новая единая экология.