Глаза Клеопатры
Шрифт:
— Мне не в чем сознаваться, — возразила Нина. — Наркотик мне подбросили.
— Но, милая моя, хорошая моя, — он прижал руки к сердцу, — кто же вам поверит? Кто ж поверит, что вам подбросили неразбодяженный героин?
Опять это проклятое слово.
— Вы мой адвокат, — ответила Нина. — Вы должны мне верить.
— Ну хорошо, хорошо, — примирительно кивнул он, — я вам верю. Но поймите, это совершенно неконструктивная линия защиты. Вам лучше во всем сознаться, а я вам по первоходке выкрою треху. Ничего страшного, года через
— Мне нужен другой адвокат, — объявила Нина.
— Прекрасно. Это ваше право. А у вас есть знакомый адвокат?
У нее не было знакомого адвоката. Разве что Павел Понизовский, жених ее подруги, но он не работал по уголовным делам, да и не хотелось Нине его вмешивать. Она боялась подставить Тамару. Вдруг он ее бросит, если узнает, что ее подруга сидит в тюрьме за наркотики?
— Ну вот видите! — В глазах адвоката, как и у следователя, блеснуло злорадство.
— А вы уверены, что вы адвокат? — спросила вдруг Нина.
— В каком смысле? — опешил он.
— Ну, у вас есть удостоверение?
— Конечно. — Он показал ей удостоверение подмосковной адвокатской конторы со своей фотографией.
— А если я напишу жалобу в вашу контору, что вы плохо исполняете свои обязанности?
— Пишите! — Теперь он разозлился по-настоящему. — Я вам предлагаю единственно разумную линию защиты в ваших обстоятельствах! И заметьте, я вас защищаю бесплатно!
— А вот этого не надо! — одернула его Нина. — Я вполне в состоянии заплатить. Вытащите меня отсюда, и я заплачу, сколько скажете.
Он развел руками:
— Это не в моих силах. И никакой другой адвокат вам не поможет, уж вы мне поверьте. Не надо было попадаться. Подумайте пока над моими словами. А когда примете решение, дайте мне знать, и мы снова встретимся. Конвой!
Нину отвели в камеру. Она рассказала бабе Вале, что с ней было.
— Как его фамилия, адвоката этого?
— Соломахин.
Баба Валя повернулась к ней:
— Да, девка, плохи твои дела. Кого ж ты так разозлила?
— Вы его знаете? — оживилась Нина. — Этого адвоката?
— Да какой он, на хрен, адвокат! Сука легавая, вот он кто.
— Он мне удостоверение показывал!
— Наплевать и растереть, — отрезала баба Валя. — Подумаешь, «корочки»! На ментов он работает, твой Соломахин. Для тебя плохой знак. Кто-то сильно не хочет, чтобы ты отсюда вышла. Ну? Говори давай, кто тебя упечь-то хочет?
— Я не знаю, — упрямо повторила Нина. — Я оказалась не в то время не в том месте. Случайно услышала разговор.
— О чем базар был?
— О каких-то махинациях.
Это было почти правдой. Нина слышала, как незнакомец попрекал Щеголькова деньгами. Если это он стоял за Домом моды, значит, потратил огромные деньги. Деньги, за которые не смог бы отчитаться.
— Ну и дальше что? — нетерпеливо расспрашивала баба Валя. — Чего резину тянешь? Кто говорил-то? И с кем?
— Я этого человека не знаю, — еще раз повторила Нина. — А он думает, что знаю. Я слышала обрывок разговора, — торопливо объяснила она, увидев, что баба Валя хмурится. — Вышла и столкнулась с ними лицом к лицу. Один был мой работодатель, а второй… Я его мельком видела раньше по телевизору, но кто он такой, понятия не имею.
— Ничего, зато он имеет, — проворчала баба Валя.
— Что же мне теперь делать? — вздохнула Нина.
— Что делать? — насмешливо переспросила баба Валя. — Матчасть учить, вот что. Девка ты грамотная, можешь сама за себя в суде постоять. Другого адвоката тебе все равно не дадут.
— А разве я могу сама себя защищать на суде?
— По УПК имеешь права. Вот его и учи. Ну, чего смотришь? Уголовно-процессуальный кодекс. Возьми в библиотеке да учи. Как Писание учи.
— А мне выдадут? — засомневалась Нина.
— Ну, тебе, может, не выдадут, а мне выдадут. Завтра же запрошу, — пообещала баба Валя. — А ты думай. Вспоминай, может, что еще вспомнишь. Врага надо знать в лицо.
Время в тюрьме течет не так, как на воле. Оно тянется томительно медленно, так медленно, что хочется завизжать, забиться в припадке, стукнуться головой об стену, чтобы сдвинуть его с места. Кажется даже, что оно совсем не движется, висит в мутном воздухе тюремной камеры и зудит, как осенняя муха. А на самом деле оно пролетает мгновенно: не успеешь оглянуться, неделя прошла. Тюремная жизнь так однообразна, что воспоминаний не остается. Прошла неделя, а что было? Ничего. Выпала неделя из памяти, выпала из жизни.
Нина старалась не поддаваться этой отупляющей серости, читала Уголовно-процессуальный кодекс, который достала ей верная слову баба Валя, и упорно думала, припоминала до мельчайших подробностей, где она видела своего врага и как его зовут.
Начитавшись УПК, она потребовала новой встречи с адвокатом: баба Валя посоветовала до поры до времени от него не отказываться, а огорошить перед самым процессом.
Встретившись с Соломахиным, Нина попросила провести пару экспертиз. Во-первых, на отпечатки пальцев, которых не было на пакетике с героином, во-вторых, токсикологическую, чтобы доказать, что она не наркоманка.
— Зачем вам это нужно? — Соломахин поморщился, словно нечаянно хлебнул уксуса. — Отпечатки пальцев сами по себе ничего не доказывают.
— Знаю, мне уже следователь говорил. Но вы, если вы адвокат, должны хоть что-то делать.
Соломахин был страшно недоволен, что она трепыхается и на что-то там такое надеется, «качает права», но экспертизы заказал. Нина сдала кровь в тюремном лазарете, хотя Соломахин стращал ее возможным заражением. Результата пришлось ждать три недели. Впрочем, Нина не сомневалась, каким он будет.