Глаза погребенных

Астуриас Мигель Анхель

— Подарил только тебе?

— Нет, boy, для бейсбола…

И пока под палящим солнцем юноши широкими шагами обходили свои владения — у Лусеро руки в карманах, а у Боби руки болтаются, как костяные крючки, — они обсуждали, какое место больше подойдет для игрового поля, чтобы правильно падал на него свет. А управляющий продолжал обсуждать по телефону проекты названия для команды ветеранов.

Надо было очистить участок, выровнять его, как бильярдный стол, однако бригада рабочих под руководством человека с теодолитом приходила и уходила, и всякий раз камней и выкорчеванных пней становилось больше. Наконец появился

каток с громадным валом, который выравнивал площадку. Какой-то гигант с жирной черной шевелюрой, кожей эбенового цвета и настолько белыми зубами, что казалось, будто это белок третьего глаза, приветствовал Боби:

— Hallo, boy!

Каток остановился, Боби подошел и стал расспрашивать, сколько дней еще понадобится, чтобы выровнять и утрамбовать участок.

Вблизи негр оказался еще чернее, глаза — словно дырки на рукавах куртки, нос приплюснут, губы мясистые, бесконечно длинные руки с короткими и толстыми пальцами, похожими на темно-лиловые гинеос. [92]

— В какой срок? — спросил негр. — Выровнять все? — И покачал головой как-то по-птичьи. — My God. Двух дней хватит, если дождик перестанет…

92

92. Гинеос — вид небольших бананов.

От нахлынувшего ливня Боби нашел убежище в ближайшей лачуге, у входа в которую наткнулся на грязного-прегрязного мальчишку, похожего не то на призрак, не то на дождевого червя, ползшего по земле. У Боби он не вызвал ни жалости, ни отвращения. Страх. Он испугался, потому что наступил на него. Малыш закатился плачем. Разглядеть его было нельзя, слышен был только его рев. Теперь он хныкал где-то в углу. Вошел негр, вымокший до нитки. Он быстро освоился в темноте, воскликнул что-то похожее на «just a minute!» [93] и подошел к плачущему ребенку.

93

93. Сию минуту! (англ.).

— Ну-ну, де-е-точка!.. Ну-ну, де-е-точка… — затянул он, а руками будто качал колыбель. — Ну-ну, де-еточка, де-е-точка, не плачь, не плачь… де-е-точка!..

Малыш выдохся, успокоился и теперь, по-зверушечьи блестя глазенками, с удивлением озирался, пытаясь понять, что происходит.

— Папа знаю, — с трудом изъяснялся по-испански негр, — мама знаю… Папа работай, срезать банан. Мама ушла, унесла обед, ребеночек один, но не плачь, больше не плачь, де-е-точка, не плачь!..

— Please one moment… — сказал Боби негру, который подхватил малыша на руки и вышел туда, где хлестал ливень, сверкали молнии и грохотал гром.

В клубе «Христианских братьев» пропагандистки «Благостной вести» — в своей небесного цвета униформе напоминавшие сизых голубей, — пережидая дождь, жевали резинку или курили сигареты; после дождя они снова должны были идти распространять библейские тексты.

Боби ворвался, как мокрая борзая, оставляя на щелястом полу следы грязных башмаков, с пиджака и брюк лились струйки воды.

Задыхаясь, словно утопающий в водах бурной реки, он начал дико орать.

Сизые голубки встрепенулись. Боби

показался им пророком, явившимся с неба в образе незнакомого юноши.

Они пошептались, затем одна из них, самая молоденькая, отважилась пойти вместе с Боби, прикрывшись дождевиком и огромным зонтом — собственностью па- стора, который воспользовался тем, что из-за грозы рабочие не могли работать, и просвещал их насчет вечной жизни.

Пастор спросил, с кем это ушла мисс Черри — ее едва видно было под зонтиком. Услышав, что ее спутник — Мейкер Томпсон-младший, ужасный внук ужасного деда, пастор воскликнул:

— Greatly honored, to be sure!... [94]

Мать малыша уже вернулась домой и беседовала с негром. У нее были огромные глаза и туго заплетенные косички: на огромном животе юбка вздернулась спереди, а сзади свисала, как утиный хвост; блузку оттягивали всевозможные четки, крестики и освященные медальончики. Ребенка она держала на руках.

Боби вошел в лачугу, рассказывая на ходу мисс Черри, как он увидел этого ребенка, — одного, покинутого, ползавшего по земле. Мать, не понимая, что говорит по-английски этот юный наглец, но предположив, что он, по-видимому, обвиняет ее в чем-то и, очевидно, потребует какой-нибудь штраф, стала объяснять, что ей не с кем оставить ребенка, а она должна носить обед мужу, работающему на плантациях.

94

94. Очень польщен, очень!.. (англ.).

После тропического ливня поля впитывали последние лучи солнца — косые, скользящие лучи закатного солнца. Когда солнце заходит в горах, не испытываешь ощущения, что оно исчезает навсегда. А на побережье кажется, что оно тонет в океане и уже никогда не поднимется больше, что сегодня был его последний день, что покидает оно землю навечно.

Отец малыша — мать укачивала сынишку — вошел, пошатываясь, пьяный от усталости. Он наотрез отказался отвечать на вопросы Боби и стал говорить с мисс Черри.

Вдруг, круто повернувшись к Боби, он закричал:

— А в конце концов, какого дьявола вам здесь нужно, сопляк, какое вам дело до того, как мы живем? Это я вам говорю, хоть вы ни черта не понимаете и умеете только болтать по-английски с этой сукой гринго, что пришла с вами. Единственное, о чем я вас прошу, — не делайте нам подачек. Лучше сдохнуть, чем получать ваши подачки. Работать здесь, в таких условиях…

— Shut up!.. [95] — завопил Боби.

95

95. Заткнитесь!.. (англ.).

Негр встал между ними и взял Боби под руку.

— Пошли, — сказал он ему, — каток ждать!..

— Уже темно, — пожаловался Боби, его все еще трясло от ярости.

— Мне нет важность!..

И каток, испещренный звездами, покатился по теням, подминая их под себя, утрамбовывая и размельчая, — негр, сидевший рядом с ужасным внуком ужасного деда, словно намеревался выровнять саму ночь, звездную и все же темную…

XXII