Глаза тьмы
Шрифт:
Пикник устраивал хозяин большого, в тосканском стиле дома, построенного на середине склона. На задней лужайке, у шестидесятифутового бассейна, поставили большой квадратный шатер. Одной из сторон, открытой, он выходил к дому. Оркестр из восемнадцати человек играл что-то веселое, расположившись в глубине ярко раскрашенного шатра. Человек двести гостей танцевали или гуляли около дома, еще под сотню веселились в двадцати комнатах.
Многие лица Элиот видел не в первый раз. Половину гостей составляли юристы и их жены. Хотя кому-то это могло и не понравиться, но здесь отмечали Новый год и прокуроры, и адвокаты (криминальные и по гражданским делам, специализирующиеся на налоговом и корпоративном законодательстве), и судьи, перед которыми первые и вторые яростно отстаивали свою позицию практически каждую неделю. На этот счет в Лас-Вегасе существовали свои правила.
После двадцати минут общения с коллегами
Элиот нашел Гарольда Кеннбека. Судья, высокий мужчина с седыми вьющимися волосами, тепло поприветствовал Элиота, и они поговорили о своих хобби: готовке, малой авиации, спусках на плоту.
Элиот не хотел просить Кеннбека об услуге там, где его мог бы услышать с десяток адвокатов, и в этот день они не смогли бы найти в доме уединенного места. Поэтому они вышли из ворот и зашагали по улице, мимо автомобилей гостей, предпочитавших дорогие марки, от «Роллс-Ройсов» до «Рэнджроверов».
Кеннбек с интересом выслушал просьбу Элиота о получении разрешения на вскрытие могилы Дэнни. Элиот не стал говорить судье о зловещем незнакомце, досаждавшем Тине, чтобы не усложнять ситуацию. По его убеждению, эксгумация окончательно убедила бы Тину в том, что Дэнни мертв, а уж потом нанятые ею детективы из первоклассного частного бюро быстренько нашли бы человека, который мешал ей жить. Теперь же, чтобы объяснить судье необходимость эксгумации, он налегал на душевную боль и смятение, которые испытывала мать из-за того, что так и не увидела лежащего в гробу сына.
Бесстрастное, словно у хорошего игрока в покер, лицо Гарри Кеннбека не позволяло определить, проникся он сочувствием к Тине или нет. С минуту они молча шагали по залитой солнцем улице: Кеннбек обдумывал ответ. Наконец спросил:
— А как насчет отца?
— Я надеялся, что вы не спросите.
— Понятно, — кивнул Кеннбек.
— Отец будет возражать.
— Ты уверен?
— Да.
— По религиозным основаниям?
— Нет. За год до смерти мальчика они развелись. Развод не был мирным. Майкл Эванс ненавидит бывшую жену.
— Ясно. Значит, он будет возражать против эксгумации только с тем, чтобы насолить ей?
— Совершенно верно, — кивнул Элиот. — Никаких других причин. Никаких юридически обоснованных причин.
— Однако я должен учитывать желание отца.
— Если нет возражений по религиозным основаниям, в таких случаях закон требует разрешение на эксгумацию только одного из родителей.
— Тем не менее мой долг — защищать интересы всех, имеющих отношение к делу.
— Если у отца появится шанс подать протест, мы получим еще одну битву в суде. И она отнимет у суда много времени.
— Вот это мне не нравится, — задумчиво ответил Кеннбек. — Суд и так перегружен. У нас просто не хватает судей и денег. Судебная система трещит и стонет.
— А когда пыль осядет, моя клиентка все равно получит право на эксгумацию тела ее сына.
— Вероятно.
— Наверняка. У ее мужа будет только одна цель: причинить бывшей жене дополнительную боль, вставляя палки в колеса. Чего он добьется, так это отнимет у суда несколько дней дорогого времени, но конечного результата его протест не изменит.
— Гм-м, — Кеннбек нахмурился.
Они остановились в конце квартала. Кеннбек закрыл глаза, подставил лицо теплому зимнему солнцу. Наконец заговорил:
— Ты просишь меня пойти в обход правил.
— Не совсем. Я прошу выдать ордер на эксгумацию по просьбе матери. Закон это разрешает.
— И ордер, как я понимаю, нужен тебе немедленно.
— Если возможно, завтра утром.
— Могилу ты вскроешь во второй половине дня.
— Самое позднее в субботу.
— Прежде чем отец получит запрещающий ордер у другого судьи.
— Если все пройдет как задумано, отец, возможно, и не узнает об эксгумации.
— Понятно.
— Все только выиграют. Суд сэкономит время. Мою клиентку избавят от ненужной душевной боли. А ее бывшему мужу не придется платить адвокату, бесплодные попытки которого остановить нас будут стоить немалых денег.
— Гм-м.
В молчании они направились к дому, где пикник становился все более шумным.
— Мне нужно немного об этом подумать, Элиот, — изрек Кеннбек, когда половина квартала осталась позади.
— Как долго?
— Ты проведешь здесь всю вторую половину дня?
— Сомневаюсь. Слишком много адвокатов.
— Отсюда поедешь домой? — Да.
Судья откинул со лба волнистую прядь.
— Я позвоню тебе вечером.
— Можете хотя бы сказать, к чему склоняетесь?
— Полагаю пойти тебе навстречу.
— Вы знаете, что я прав, Гарри.
Кеннбек улыбнулся.
— Я выслушал ваши аргументы, господин адвокат. Давай пока поставим на этом точку. Вечером я позвоню. Как только выдастся время подумать над этим.
И пусть Кеннбек не отказал, Элиот рассчитывал на более быстрое решение вопроса. Он не просил судью об очень уж большом одолжении. Все- таки они долго работали бок о бок. Он знал, что Кеннбек — человек осторожный, но ведь не в мелочах. Колебания судьи в этом достаточно простом вопросе несколько удивили Элиота, но комментировать их он не стал. Ему не оставалось ничего другого, как ждать звонка Кеннбека.