Глаза ворона
Шрифт:
— Я ничего не слышал, — пробормотал Токе, оглядываясь. Вокруг была только темнота. Когда он повернулся обратно, то место, где только что стоял Кай, тоже заполнила тьма.
ГЛАВА 8,
в которой на караван опускается меч
Много позже, оглядываясь на тот ночной разговор, Токе пришел к выводу, что все сказанное тогда Каем было попыткой защитить его; попыткой отвести в сторону меч уже нависшей над караваном судьбы. Но в тот вечер он чувствовал только горечь незаслуженной обиды.
Весь следующий день товарищ избегал его, и Токе, решив проявить гордость, оставил попытки
Это случилось утром. Токе сидел на передке своего фургона и был положительно счастлив. Б о льшая часть пути до Церрукана осталась позади. Пока караванщики свертывали лагерь, ему удалось перекинуться парой слов с Майкен, и они договорились о встрече во время дневной стоянки. Парень насвистывал, то и дело поглядывая на солнце, словно пытаясь взглядом подтолкнуть ленивое светило на его медленном пути в зенит. Единственной тучкой, омрачавшей настроение Токе, было непонятное отчуждение Кая. Но переполненный любовью парень был уверен, что и это недоразумение скоро разъяснится.
Легкий на помине, Кай как раз появился откуда-то из головы каравана. Проезжая мимо золотых дел мастера, он едва заметно кивнул своему господину. Гренка заняла привычное место рядом с возком. Один кивок, одно маленькое движение, которому Токе обычно не придал бы никакого значения, которое бы даже не запомнил. Но в то утро внутренняя радость сделала его восприятие особенно острым, расцветив мир новыми красками и сделав выпуклыми мельчайшие детали. Он отчетливо запомнил этот момент и позднее многократно спрашивал себя: почему? И, когда ответ наконец пришел, он лишил Токе покоя.
Сколько раз потом он видел в ночных кошмарах невероятно медленное, как это бывает только во сне, движение черного капюшона вниз; взгляд невидимых глаз из-под его тени, встречающий тяжелый, как свинец, взгляд человека на вороном айране; тонкие алые губы, кривящиеся в довольной усмешке… Он открывает рот, чтобы что-то сказать, спросить о чем-то… и тут безмолвие разбивает грохот копыт, и все меняется: быстро, так быстро…
В облаке пыли мимо них пронесся на взмыленном коне Метик. Это могло означать только одно: что-то случилось. Токе привстал на передке, вытягивая шею, но не смог нигде разглядеть ничего подозрительного. В караване нарастало напряжение, люди перекликались, пытаясь выяснить, что происходит. Внезапно Метик возник прямо перед ним, едва сдерживая нервно грызущего удила коня:
— Корабль гайенов! Приказ Урмана: гони кибитки! Попробуем от них оторваться! — проорал охранный и устремился дальше вдоль цепочки возов, выкрикивая приказание воеводы.
— Где? Где? — завертел головой Токе, одновременно нахлестывая мулов. — Кай, ты видишь?
— Вижу парус на северо-западе, — в первый раз за день заговорил с ним попутчик.
— Ничего не вижу! — крикнул Токе, перекрывая дребезжание несущейся вскачь кибитки.
— Это потому, что парус голубой, сливается с песками.
— Они далеко?
— Трудно сказать. Может, пара миль.
— Думаешь, мы уйдем?
— Ветер слабый. Поэтому Урман пробует оторваться.
— А что тыдумаешь, Кай? Нам придется сражаться?
Тот немного помолчал:
— Думаю, придется.
Токе прищурился и захлопнул рот, чтобы туда не набилась летящая из-под колес отцовского фургона пыль. «Вот так! — думал он, подскакивая на тряском передке. — Решающий миг наступил, а я не готов, совсем не готов! Ну почему то, о чем так мечтал: настоящее испытание, настоящая битва, — должно произойти именно сегодня! Когда цель путешествия так близка, когда Майкен так близка, так опасно близка… — Он закусил губу. — Что ж, возможно, сегодня мне представится шанс спасти ее от гайенов — не в мечтах, а в действительности. Только лучше бы это навсегда осталось мечтой…»
— Ты будешь рядом со мной? — с надеждой спросил он Кая.
— Я должен защищать своего господина, — крикнул тот в ответ, и Гренка одним прыжком оказалась рядом с айраном Мастера Ара.
«А мы ведь путь и воду разделили, — горько подумал Токе, но тут же упрекнул себя за эгоизм. — Ведь у Кая действительно есть долг превыше дружбы». На какое-то время это была его последняя связная мысль. Управление фургоном требовало теперь всего внимания: кибитка неслась так, что колеса подпрыгивали, и она порой опасно кренилась, грозя опрокинуться. Из тучи пыли, которая поглотила убегающий от смерти караван, послышался голос Урмана:
— Всем стой! Ставь возы в круг! Занимай оборону!
«Видно, Кай был прав, — подумал Токе, натягивая вожжи. — Нам не уйти». Впереди послышался какой-то шум, невнятные крики… Возы встали, и поднятое ими пылевое облако начало оседать. Взгляду паренька открылось нечто, парализовавшее его и будто приклеившее к месту. Казалось, прямо перед ним из взвихренного песка вставал, закрывая небо, огромный парус цвета пустыни.
Выросший вдали от моря. Токе никогда не видел даже рыбачьей лодки. В рассказы караванщиков о крылатых кораблях, летящих через пустыню, он раньше не очень-то верил. Недаром говорили: тот, кто действительно видел каравеллу гайенов, уже ничего и никому не мог рассказать… И вот теперь корабль пустыни возвышался прямо перед их колонной, и какой же он был огромный! В пыли еще мало что можно было различить, но Токе увидел, как опал парус: судно остановилось — или надо было сказать «стало на якорь»?
Внезапно сзади тоже послышались крики. С северо-запада к каравану приближался другой парус, быстро вырастая в размерах. «Значит, их два!» — в каком-то странном возбуждении подумал Токе. Страшно пока почему-то не было. Ему только казалось, будто он уже все это где-то видел, только вот где — припомнить не мог.
— Не рассиживайся, сын, — твердая ладонь отца легла парню на колено. В другой руке Эсгер сжимал ножи, которые всю дорогу мирно пролежали в возке. — Вооружайся! Поспеши, нужно развернуть фургоны!
Токе заметил у отцовского пояса старинный аршак, который обычно украшал дома стену светлицы. К своему стыду, он сообразил, что до сих пор, как зачарованный, сидел на облучке, пока вокруг него кипела лихорадочная деятельность, а где-то впереди уже завязывался бой.
— Я сейчас, ата! — Токе дернул вожжи, разворачивая мулов, и тут же с ужасом понял, что ему не успеть!
Пыль, наконец, улеглась. Он увидел низкий нос корабля гайенов, с вырезанной на нем оскаленной собачьей головой, который придавил ведущий фургон. Кто там был? Кажется, Калле-гончар? Его кибитка завалилась на бок, одно колесо еще беспомощно вращалось. Рядом, вереща, бился в агонии мул; от второго видны были только задние ноги, торчащие из-под корпуса корабля.