Глаза ворона
Шрифт:
Токе вспомнил обеспокоенное лицо в тени капюшона, склонившееся над ним; обжигающий глоток архи; приглушенный смех, прогоняющий призраков ночи… Он вспомнил то же лицо, искаженное гримасой боли, будто его недавние слова были мечом, вонзившимся в Каево сердце… «А я-то думал, что он непробиваемый!»
«Нам надо держаться вместе. Без этого тут не выжить».Токе помотал головой, чувствуя, как его щеки заливает краска стыда. На оглушительном крещендо музыка вдруг оборвалась, и сотня глоток хором выкрикнула слова: «Отта омни шин на ниара!» «Клянись и стань нашим братом!» Яра кивнул, и Аркон, стоявший первым в шеренге,
— Клянусь сражаться своим мечом. Клянусь, что позволю заковать себя в цепи, жечь огнем, бить, бичевать, пронзать мечом и терпеть все, что настоящий гладиатор терпит от своего господина, самоотверженно отдавая на службу ему свои душу и тело.
Согласно ритуалу, Скавр ответил:
— Я принимаю твою присягу, гладиатор.
Человек в белом вытащил из жаровни металлический прут с раскаленным фигурным наконечником, сжал вытянутую руку Аркона и вдавил светящийся в сумерках металл у основания большого пальца. Запахло паленым, раб дернулся и застонал сквозь стиснутые зубы, но остался стоять на коленях. Токе не выдержал и закрыл глаза. Когда он через мгновение открыл их, все было кончено. Воины сняли с новобранца цепи. Руки гладиаторов взлетели в салюте, сотня голосов выкрикнула, как один: «Брат!» Аркон встал в общий строй на противоположном конце плаца.
Теперь все повторилось для Бекмеса: барабаны, клятва, клеймо и приветствие. Бекмес справился не хуже друга, а вот здоровяка гор-над-четца, окрещенного Буюком, воинам пришлось держать, когда ставили клеймо, — так тряслась у него рука. Пока Токе, последний в шеренге, дожидался своей очереди, он то и дело ощущал на себе чей-то взгляд: будто бы кто-то исподтишка наблюдал за ним. Пробежав глазами по колонне гладиаторов, парень неожиданно встретился с устремленными на него зелеными глазищами. Не смущаясь, Лилия, подмигнула ему. Северянин вспыхнул, не зная, куда девать глаза, руки и себя остального, но тут же нахмурился: «И чего она уставилась, в самом деле?»
В этот момент пришла очередь Слепого. Токе хотелось пожелать ему удачи, но слова застряли в горле: только не после того, что он Каю только что наговорил. Ни на кого не глядя, беловолосый раб шагнул вперед и легко пошел навстречу своей судьбе. Опустившись на колено, он тихо, но внятно произнес слова клятвы. На его руку тоже опустилось раскаленное железо, но Кай будто бы и не почувствовал клейма: во всяком случае, он не выдал себя ни звуком, ни движением. Простившись с оковами, он тоже встал в строй.
Яра дал знак Токе. Путь в десяток шагов до Скавра и жаровни показался парню ужасно долгим. Пытаясь унять сердцебиение, он сосредоточился на словах клятвы. Сможет ли он быть таким же стойким, как Кай или Аркон? Или его тоже придется держать, как Буюка? Ну уж нет! Лучше уж распроститься с жизнью, чем увидеть насмешку в зеленых глазах, взгляд которых Токе все еще чувствовал на себе. Насмешку или, что еще хуже, жалость. Он покосился на раскаленное клеймо, зловеще светящееся красным. Запястье раба сжала крепкая холодная ладонь, и вот уже жгучая боль пронзила его правую руку.
Как Токе ни готовился к этому, ногти его впились в мякоть рук, из глаз брызнули невольные слезы. Он дернулся, но не произнес ни звука. Когда исполнитель отпустил его кисть, на тыльной стороне ладони краснел символ скрещенных мечей — знак гладиаторского братства. «Брат!» — выдохнули гладиаторы в один голос, принимая новобранца по кличке Горец в свои ряды.
ГЛАВА 5,
в которой Яра находит змею в траве
Токе стоял на Рыночной площади. В руках у него был меч. Не учебный, деревянный, а настоящий, вороненой стали. Созданный искусством кузнеца узор отливал на черном лезвии красным, будто оружие уже было обагрено чьей-то кровью.
Напротив Токе застыл Кай, тоже с мечом в руке. Вокруг них — толпа, распаленная, кричащая:
— Бей его!
— Руби!
— Ты что, заснул?! Чего медлишь?!
— Подстегните этого труса, пусть дерется!
Взгляд Токе скользнул по смутным пятнам окружающих лиц. Лысеющий пузатый купец, ушей которого не видно из-за щек. Знатная церруканка, презрительно кривящая тонкие губы. Два раба за ее спиной. Мимы в пестрых коротких плащах…
Спину Токе обожгла плеть, и он прыгнул вперед, замахиваясь мечом. Противник увернулся, перехватывая вороненый клинок своим… Никогда раньше Токе не сражался так, как в этот раз. Кай был сильным противником, очень сильным и искусным. Они плясали страшный своей красотой танец смерти. Мечи мелькали так быстро, что за движением клинков было невозможно уследить. Так быстро, что никто не успел издать ни звука, когда вороненая сталь по рукоять вошла в грудь Кая, там, где сердце. Гладиатор упал бы, но длинное лезвие, начинающееся в руке товарища, крепко держало его. Тогда он поднял непроницаемые глаза от раны на своего убийцу и крикнул голосом Яры:
— Подъем, лодыри! На плац!
С воплем Токе проснулся и скатился с узких нар на пол. Сердце его колотилось где-то в горле, во рту стоял противный вкус желчи… а в ушах раздавалось хихиканье живехонького и по-утреннему взъерошенного Кая, сидящего на краю своей койки.
— Я знал, что я страшный, но чтоб настолько… — Яра укоризненно покачал седой головой и скрылся за дверью.
— Тебе что, демон пустынный приснился? — спросил Кай, отсмеявшись и протягивая руку, чтобы помочь товарищу подняться. Токе уклонился от его ладони и встал сам, тяжело опираясь на нары.
— Ну да. Он самый, — согласился парень и вышел из каморки.
Только-только рассвело, но Токе чувствовал себя вполне отдохнувшим. Впервые за долгое время он спал под крышей и на настоящей, пусть и жесткой, постели. Если бы еще не дурацкий сон…
Повсюду из дверей выходили и выбегали гладиаторы, доктора строили их на плацу в строго определенном порядке, который Токе как новичок пока не мог себе уяснить. Чья-то рука хлопнула его по спине с такой силой, что он чуть не скатился с лестницы, по которой как раз спускался.
— Надбавь ходу, Горец! А то Яра яйца оборвет!
Две девчонки лет двадцати, в серой форме новобранцев, хохоча, пронеслись мимо. По огненным кудрям Токе опознал в одной из них Тигровую Лилию. «Многообещающее начало дня!» — мрачно подумал он и поскакал через две ступеньки вниз. Принесшие вчера присягу новички уже стояли во дворе перед Ярой. Не хватало только Горца и Слепого. Токе встал в строй, невольно косясь назад, но никаких признаков Кая ни на галерее, ни на лестнице не было видно. Над плацем прокатился гулкий удар гонга.