Глаза зверя, стерегущего добычу
Шрифт:
Макеев удивлённо оглядел меня со всех сторон.
– Э, Медведев, а где книга-то? Слышь, мужики, да ему даже книгу не дали!
Вся орава от души загоготала.
– Да чего, в натуре, книгой обделили? Или ты у нас совсем не ленинец? – Макеев был просто в ударе от веселья.
– Атас, пацаны, сюда Зинка идёт! – крикнул кто-то из «самбистов». – Макей, да отпусти ты его. Какой тут ритуал без книги!
Действительно, с нижнего этажа сюда поднималась Зинаида Васильевна.
– Ну, Медведь, повезло тебе сегодня! – зловеще прошипел Макеев. – Смотри, ещё раз без книги увижу, будешь петь марш Будённого! Вали на свою линейку!
Он схватил меня ладонью за шею и с размаху швырнул по направлению к дверям актового зала. Я, наверное, не устоял бы на ногах, но на моё счастье, я ткнулся грудью в деревянные перила лестницы и, как по наклонной плоскости, взлетел на площадку пятого этажа.
– Макеев, опять буянишь? Почему не на уроке! – снизу раздался голос завуча. Зинаида Васильевна души не чаяла в Саше Макееве и его «милых» друзьях.
– Да что вы, Зинаида Васильевна, проводим патриотическое воспитание молодёжи! – с подчёркнутой вежливостью отрапортовал Макеев.
Что происходило на лестнице дальше уже не было слышно. Я увидел, как все ребята из моего класса давно стоят на линейке и поспешил встать в общий строй.
– Медведев, где ты был? Опять тебя все ждали! – услышал я знакомый писклявый голос.
– За тебя Макееву про какашки рассказывал!
Нинка обиженно засопела и отвернулась.
Оказывается, на линейку приехал фотограф. Все ребята по очереди выходили на середину актового зала, садились на стул, перед собой обязательно держали «Секрет» Зои Воскресенской.
Я тоже вышел фотографироваться. Сел на стул. Ах да! Нужно достать книгу. Я полез рукой под пиджак… и у меня всё похолодело внутри. Моя рука влезла во что-то липкое и скользкое. Пирог! Взлёт на перилах не прошёлся даром. Пирог раздавился и его содержимое, по всей видимости, вылезло мне на рубашку. Ватной я рукой вытащил книгу из-под кителя. Вместе ней на пол посыпались остатки капусты, куски теста, рубленные крутые яйца.
Печальное зрелище в первые минуты повергло присутствующих в зале шок. Я подумал, что сейчас все начнут смеяться на до мной, показывать на меня пальцами. Но нет! Учеников сковал страх. Страх и ужас! На обложке книги, на том самом месте, где был изображен маленький Ленин, расплывалось огромное жирное пятно.
Я ещё не успел прийти в себя от увиденного, как кто-то схватил меня сзади за воротник и, словно котёнка, скинул со стула.
– Вы посмотрите, что скот сделал! – услышал я чей-то крик, больше похожий на собачий вой. Кажется, это была наша завуч. Вокруг меня уже собралась целая толпа. Справа я увидел Татьяну Вадимовну. С перекошенным от ужаса лицом она поднесла руки к вискам, но не схватилась за голову, а бешено трясла ими по воздуху.
– Ленина… Ленина… Ленина убил! – шептала она. – Люди… люди, сюда! Ленина убили!
Слева старшая пионервожатая Марина, завуч, фотограф, ещё человек пять незнакомых мне учителей.
– Медведев! Медведев! Ты понимаешь, что ты сделал? – визжала пионервожатая. – Ты знаешь, что это за книга? Это Библия октябрёнка! Ты надругался над Библией!
Кто-то бил мне по рукам, по кителю, пытаясь выбить оттуда остатки пирога, а заодно и остатки дури из головы. Для меня всё было, как в тумане. Я стоял неподвижно, вжав голову в плечи, смотрел на измазанную обложку книжки, но мозг ни в какую отказывался воспринять реальность. Вот оно, как просто оказывается стать преступником, убийцей! Да, убийство Вождя, пусть даже нарисованного, это уже реальный срок. Это уже колония для малолетних…
– Директора! Директора, позовите! Скорей! – раздавался чей-то истошный вопль на весь зал.
Прибежал директор. Помню его, как сейчас. Рыжий, картавый… Помимо должности директора, он ещё совмещал должность учителя физкультуры. Не выносил, когда его называли физкультурником. Оказывается, он «преподаватель физической культуры»!
– Что случилось, товаищи? Объясните мне толком! – в зале раздался его жесткий начальственный голос. Я увидел его лицо, встревоженное и, в то же время, непонимающее. Судя по всему, вбегая в двери актового зала, он рассчитывал увидеть распластанные в лужах крови изуродованные тела, рухнувший потолок или подлетающую в ясном майском небе американскую ядерную боеголовку. Но ничего такого не было, кроме разбросанной по полу какой-то еды.
– Алексей Станиславович, у нас трагедия! – рыдающим голосом запричитала завуч. Она подбежала к директору и сунула ему в руки мою книжку. – Вот, посмотрите!
Алексей Станиславович изменился в лице, и со взглядом человека, идущего с одним штыком на немецкий «Тигр», направился ко мне…
Ну сейчас начнётся… Сейчас будет такая кара, что годы на малолетке мне санаторием покажутся. Я внутренне приготовился, в голове на уровне рефлекса чётко озарились особые правила, которые я должен был неукоснительно выполнять при любой экзекуции. Этот свод правил был специально разработан для меня дома, ещё тогда, когда я ездил в коляске, и, в последствии, хорошо утверждён в школе. Правила гласили следующее:
1. Ты виноват всегда. Окружающие всегда правы.
2. Никакая, провинность не может быть забыта.
3. Когда ты виноват, у тебя есть только одно право – стоять навытяжку и огребать по заслугам.
4. Плакать – запрещено.
5. Кричать – запрещено.
6. Закрываться руками – запрещено.
7. Убегать – запрещено.
8. Оправдываться – запрещено.
9. За неисполнение любого пункта взлупка будет намного больней и страшней.
10. Если окружающие неправы – см. п.1.
Эти чёртовы правила врезались в моё подсознание на всегда. Как микропрограмма, зашитая намертво в микросхему ПЗУ. Избавиться невозможно. Любая конфликтная ситуация, любой спор, и в голове моей мгновенно возникают проклятые директивы, не дающие никаким образом ответить своему противнику. Попробуй-ка теперь, сбрось свой мозг на заводские настройки! Для этого придётся умереть и заново родиться.
Алексей Станиславович подошёл ко мне вплотную, долго и пристально всматривался в моё лицо.