Глазами любопытной кошки
Шрифт:
В Иордании при помощи репортера, исполнительницы танцев живота из Франции и известного профессора музыки мне удалось заглянуть за современный фасад и познакомиться с удивительными людьми: бедуинами, палестинцами, иракскими беженцами, черкесами, цыганами и кое с кем из туркменских племен кочевников.
В китайском Синьцзян-Уйгурском автономном районе, населенном в основном мусульманами, меня встретили четыре туристических автобуса, полных китайских нуворишей из Пекина и Шанхая, и строительный бум, который должен был облагородить последний пункт древнего Шелкового пути и сделать его похожим на Диснейленд. В этом районе сосуществуют тринадцать этнических групп, включая уйгуров – создателей многочисленных культурных сокровищ человечества, древних врачебных практик и кулинарных шедевров.
Во время путешествия я узнала, что большинство наших представлений об исламе не соответствует сути этой религии, а разница между мусульманскими странами так же велика, как и различия между западными культурами.
За год, посвященный моему проекту «Сорок дней и тысяча и одна ночь», я сняла документальный фильм маленькой ручной видеокамерой, которую носила в сумочке. Увидев этот фильм, люди чаще всего реагировали так: «Об этом я не знал» или «Я ожидал увидеть совсем другое».
Однажды я обедала в японском ресторане с журналистом, который услышал о моей книге. Он сказал: «Меня отправили в Иран искать школу, где женщин обучают на подрывников-камикадзе». Тут я поняла разницу между тем, что показывают в новостях по телевизору, и своей книгой. Тому журналисту дали задание – найти то, что повысило бы газетные тиражи. У меня же не было никакой конкретной цели. У меня были собственные приключения. Я жила среди хороших людей, вместе с ними встречала неожиданные события и узнавала необычные истории. Я виделажизнь, была свидетелем и радостных, и печальных событий, поэтому моя книга – это повествование об интересных и разных людях.
Большинство имен в книге изменено, чтобы сохранить анонимность, где это необходимо.
ИНДОНЕЗИЯ
Из темноты, словно всплывшие на поверхность шипучие пузырьки, появились тысячи лиц; они выкрикивали и распевали слова, знакомые всем, кроме меня. Это был звук Ближнего Востока, словно соединившегося с дикими джунглями и рок-н-роллом. Никто не мог усидеть на месте.
– Кто это? – спросила я, к счастью, сидя на сцене, а не среди тысяч фанатов, взгромоздившихся друг другу на плечи в попытке хоть что-нибудь разглядеть. Я коснулась плеча сидевшей рядом женщины: – Как его зовут?
– Рафли, – прошептала она, продолжая пристально смотреть на него, как под гипнозом.
Если музыка является отражением души народа, то этих людей отличали острота чувств, страсть и глубокая духовная сила. Вой рожков (суруни кале),энергичная дробь резных деревянных барабанов (рапайи)и рев электрогитары не способны были заглушить мощь неистового вокала Рафли. Его харизма захватывала всех. Слова его песен переливались множеством смыслов – от любви до общественных проблем, – но не переставали восхвалять возлюбленного Аллаха.
Я оглянулась. За толпой простиралась огромная пустошь. Под великолепным розово-фиолетовым небом валялись палки и куски разбитого цемента.
Этим людям довелось пережить разрушения, которые нам трудно представить. Но теперь, приехав сюда на всевозможных видах транспорта (на велосипедах, мотоциклах или в кузовах старых грузовиков), они полностью растворились в музыке Рафли. Банда-Ачех, Индонезия – обитель одной из самых религиозных мусульманских общин в мире, десятилетиями закрытая для чужаков. Гражданская война продолжалась там тридцать лет и закончилась за три недели до моего приезда, а десять месяцев назад регион сровняла с землей одна из самых ужасных природных катастроф в современной истории.
Как я попала в Банда-Ачех? Вспомним мою наивную затею. Из-за распространенного на Западе отношения к исламскому миру я начала задумываться: должно же быть там что-то еще, кроме террористов и угнетенных женщин. Будучи профессиональной исполнительницей танцев живота, я всю жизнь слушала арабскую, турецкую и персидскую музыку, танцевала на сотнях ближневосточных свадеб и встречалась с мужчинами из тех краев. И я видела несоответствия. То, что я слышала, люди, которых я встречала, не соотносились с образом, существующим в общественном сознании. Неужели что-то изменилось, и волна экстремизма накрыла одну пятую населения планеты, превратив наш мир в место, где царат опасность и страх и где никак не прожить без новейших систем безопасности с цветовой кодировкой?
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Поклявшись писать непредвзято обо всех, кто встретится мне на пути, я начала свое путешествие – неуклюжая, не смыслящая в путешествиях ровным счетом ничего женщина в слишком открытой кофточке, которая катила по эскалатору в сингапурском торговом центре огромную неустойчивую сумку. Я искала паром в Индонезию – страну с самым многочисленным мусульманским населением в мире. Ближайшим въездным пунктом был Батам – остров, о котором я не знала ничего.
– Где тут продается тех тарек?
Я думала, все в Сингапуре знают эту вкусную смесь чая и сгущенного молока, которую наливают в чашку, высоко подняв сосуд, чтобы образовалась пенка.
– Я не знаю, что это, – ответил мужчина.
– Вы из Индонезии? – спросила я, подумав, что он, наверное, индонезиец, а у них тех тарекне делают.
Я протянула ему брошюру о проекте «Сорок дней и тысяча и одна ночь», и он сказал, что его зовут Ариф. Мужчина был мусульманином, и мой проект сразу заинтересовал его.
– Я познакомлю вас с людьми, чтобы вы могли больше узнать о нашей культуре.
«Почему бы и нет?» – подумала я и приняла его предложение.
Подошел его друг Аленкар. Поначалу я приняла его за индонезийца, но, когда он заговорил, уловила бразильский акцент.
– Porque voce vai ate Batam? – «Зачем вы едете в Батам?» – спросила я на ломаном португальском, а он ответил:
– Para trabalhar. – «Работать».
Ровно через сорок дней мне нужно было вернуться в Сингапур на семинар по танцу живота, а затем выступать с представлениями в других азиатских странах. Надо было приступать сейчас же – а то закручусь и никогда не начну эту книгу.
На билете было написано: «11 сентября 2005 г., Всемирный торговый центр». Растерявшись, я переспросила:
– Всемирный торговый центр?
– Название магазина, – пояснил Аленкар. – Вы же ехали на эскалаторе мимо магазинов, прежде чем добрались сюда?
– Да, – вспомнила я.
Ариф и Аленкар вопросительно взглянули на меня и поинтересовались:
– А почему в Батам?
– А почему бы и нет? – пожала плечами я.
От предвкушения у меня кружилась голова. У меня было ощущение чуда, когда мы миновали красивые дома и покачивающиеся лодочки сингапурской гавани, вышли в открытое море и увидели берег вдали.