Глазами любопытной кошки
Шрифт:
– Я очень люблю ислам. Со средней школы мне хотелось носить закрытую одежду. – Ачех [6] лишь наполовину, Окта выросла в Джакарте, столице Индонезии, где обычай покрывать голову не так распространен. – Когда мне было семнадцать, я прочла книгу о смерти и задумалась о том, как мимолетна жизнь. «Никто не знает, умрет он сегодня, завтра или через несколько десятков лет, однако хуже всего умереть, так и не последовав зову своего сердца», – процитировала она.
6
Здесь имеется в виду национальность.
Ее сердце подсказывало путь посвящения себя вере. Для нее это означало, в частности, носить как можно более закрытую одежду. Окта так привыкла к своему просторному жакету, который ей подарила другая сотрудница фонда, позже уехавшая в Сараево, что редко когда снимала его, несмотря на то что Ачех расположен в тропических джунглях. На шнурке ее сотового красовалась надпись: «Сараево».
На окраине рыночной площади находился большой амфитеатр, скамьи которого были выкрашены в лавандовый и персиковый цвета и декорированы кружевной резьбой. Зрители спрашивали меня, откуда я приехала. Некоторые приводили маленьких детей поглазеть на иностранку. Ко мне подошла женщина в головном уборе, собранном резинкой под подбородком, как у монахини. Она хорошо говорила по-английски. Женщина подняла детей на руки, чтобы те увидели меня и смогли пожать мне руку.
– Не хотите прийти к нам в школу? Я преподаю английский, а дети были бы рады познакомиться с носителем языка.
На сцену высыпали женщины в одинаковых ярко-желтых шарфах и халатах, украшенных ярким орнаментом, и запели мусульманскую песню. Мелодию подхватил второй хор в пурпурных и розовых одеяниях. Я слышала, что в консервативных мусульманских странах вроде Саудовской Аравии религиозные песни могут петь только мужчины. Видимо, в Банда-Ачех так не считали.
Рапайи геленг– это медитативное сочетание танца, барабанного боя и мусульманской песни. На сцену вышла группа мальчиков в золотых повязках, широких рубашках, шароварах и платках, повязанных на талии. Они заиграли рапайи, скоординированно и гармонично ударяя в барабаны ладонями, затем сели на пол, сдвинулись вперед и в стороны, подбросили барабаны и в воздухе обменялись ими. Все это время мужчина постарше распевал мантры, а мальчики вторили ему. Их головы тряслись, темп все увеличивался.
Следующая группа совсем маленьких детей исполнила более спокойный танец, причудливо двигая руками и запястьями. Они сидели на земле, и у каждого на груди была повязка с надписью: «Сирота».
По пути на встречу в ФВА я смотрела, на чем ездят жители Банда-Ачех. Самым популярным видом транспорта оказался мотоцикл; иногда на них перемещались целыми семьями, по четверо: отец, мать, ребенок и грудничок. Я поймала моторикшу с разноцветной маленькой коляской, и водитель отвез меня в штаб-квартиру ФВА, скромный дом на окраине Банда-Ачех. Директор и основатель фонда (его звали Азвар) беспрерывно работал с января – бесплатно, разумеется, – и сильно переутомился, поэтому на время уехал из города. Со мной разговаривал мужчина из Джакарты по имени Ваян. Не считая Дэна и Росса, он был единственным добровольцем фонда родом не из Ачех. Мы сидели на крылечке и пили воду из пластиковых стаканчиков, когда примчался Азнави – еще один из начальства ФВА. Он только что вернулся из мечети и выглядел очень нарядно: традиционная шапочка, модный костюм. На ходу поздоровавшись со мной, он извинился, вышел и вернулся уже в футболке и мешковатых штанах.
Мы договорились, что завтра я перееду в этот дом и попытаюсь помочь своим знанием английского. Ваян сказал, я могу быть полезной в составлении прошений и писем. Ребята из Ирландии предложили мне преподавать язык в местной школе, а один из сотрудников спросил, не соглашусь ли я учить английскому добровольцев из фонда. Азнави ответил:
– Можете остаться, но мы слишком заняты, чтобы устраивать вас на работу. – Хотя одно задание он все же дал мне: – Попробуйте раздобыть нам два-три подержанных ноутбука, чтобы сотрудники ФВА в деревнях могли вводить данные и отчитываться в штаб-квартире.
Я поняла, что мое сотрудничество с ФВА вряд ли будет интересным, однако у меня появилась возможность жить среди местных. Если сбором ноутбуков, составлением документов и исправлением грамматических ошибок мне удастся помочь общему делу, то я рада принять в этом участие.
НАСУЩНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Во второй и последний вечер в гостинице психолог Лоуренс из Франции спросил:
– Вы были в районе цунами?
Я не поняла. Мне казалось, что город – это и есть район цунами.
– Нет, – ответил он. – Вдоль всего побережья от деревень остались лишь щепки. Езжайте туда после обеда – увидите людей, которые приходят туда, чтобы вспоминать и плакать.
Лоуренс почти все время проводил на собраниях (этим занимались все, кто прилетел сюда помогать). Завороженная его французским акцентом и историями о бюрократических злоключениях, я просидела с ним до поздней ночи.
– Врачи из Индии и многих других стран сидели в холле отеля «Султан» и ждали указаний. Им не позволено было начинать работу без разрешения. Люди остро нуждались в медицинской помощи, но никто не направил к ним тех, кто приехал помочь.
Затем он рассказал о проблеме утилизации ненужных пожертвований: зимней одежды из Аргентины, бесполезной в тропическом климате, или просроченных лекарств времен вьетнамской войны.
– Чтобы избавиться от танкера с просроченными лекарствами, нужно заплатить столько, сколько его обладателям и не снилось, – вот он и превращается в «горячую картофелину», которую перебрасывают друг другу, притворяясь, что делают добро.
Я узнала от него таинственную историю о нехватке древесины для строительства домов.
– Слишком много зданий было разрушено, и, чтобы отстроить их заново, дерева просто не хватало. На деньги благотворительных организаций строительная компания купила некое загадочное судно, нагруженное деревом неизвестного происхождения. Корабль предоставила индонезийская армия, штаб-квартира которой находилась в лесном заповеднике. Задачей армии было следить за незаконной вырубкой деревьев. Впоследствии оказалось, что сами военные и рубили лес.
Однако самой главной и насущной проблемой оставалась пресная вода.
– Она загрязнена, поскольку цунами ударило так сильно, что эта вода просочилась в землю. Кроме того, в реках сгнивали трупы людей и животных.
Я расспросила Лоуренса о ГАМ – ведь именно из-за столкновений партизан с индонезийскими военными Банда-Ачех так долго считался запретной территорией.
– Военные не хотели затруднять себя арестами подозреваемых членов ГАМ, чтобы те предстали перед судом, – ответил Лоуренс. – Их просто убили на улице. В результате погибли тысячи человек. Кто-то из них оказался виновным, остальные являлись лишь подозреваемыми. Ачех считаются свирепыми противниками, военные из других районов Индонезии боятся их.