Глеб Белозерский
Шрифт:
– Батюшка, Глеб Василькович… Радость-то какую великую нам принес. Порадовал и утешение принес в бедах наших.
– Какой я тебе батюшка, - остановил его Глеб.
– Ты сам батюшка.
– Вестимо… Для прихожан я батюшка.
– Дозволь погреться у тебя. Погода…
– Осчастливь нас, княже.
В доме священника было тепло, в печи потрескивали березовые плахи. В отличие от курных крестьянских изб, его жилище отапливалось печью с дымоходом. Когда Глеб и его спутники вошли, дом был наполнен невообразимым гвалтом. Его создавала куча ребятишек разных возрастов.
– Цыц, злыдни. Сгиньте, - прикрикнул священник. Детвора попряталась за занавеску и притихла.
–
– От горячего молока с медком не откажемся, - ответил Глеб.
– Давно ли служишь на приходе, отец… как тебя.
– Зосима. Зосимой нарекли. А приход я получил не слишком давно. Я ведь приказчиком у купца служил. Много странствовал с товарами по поручению хозяина: и в Новгород, и в Вологду, и в Устюг ходил. А в зимнее время, когда дальние мои хождения прекращались, пел на клиросе. Бывало, старого причетника подменял, когда тот хворал. В грамоте-то я был горазд. Какой же приказчик неграмотный?
– Как же ты из приказчиков Божьим пастырем стал?
– поинтересовался Глеб.
– А вот так… Это было в ту пору, когда владыка Кирилл и княгиня Марья Михайловна с детками во время нашествия Батыги укрывались на Белоозере. Услышал как-то владыка, как я читал акафист и тропарь, и пригласил меня для беседы. Испытал мои знания в Священном Писании, проверил грамотность и говорит: «Послужить бы тебе пастырем в храме Божьем. Хочешь?» - «А почему бы не хотеть, отвечаю. Я человек грамотный, богомольный, с церковной службой знаком». Рукоположил меня сперва в диакона, потом во священника.
– С тех пор и служишь в здешнем приходе?
– С тех пор и служу. Здешний-то батюшка к тому времени помер, упокой душу раба Божьего Якова.
Молодой парень с едва пробивающимися усами над верхней губой, поразительно похожий на Зосиму, поставил на стол большие глиняные кружки с горячим молоком и тарелку с медом.
– Сынок?- спросил Глеб священника, указывая на парня.
– Старшенький. Помогает мне за пономаря. Грамоте его обучил.
– А почему с хозяйкой не познакомил?
– На сносях она. На последнем месяце ходит. Стесняется выйти.
– Сколько же всех деток у тебя?
– Бог не обидел. Живых девять.
– Молодец, отче. А старшего пошли на Белоозеро. Пусть определится в учение к игумену Иринею. Он школу создает. Подбирают грамотеев, чтобы выучить их на пастырей. Как звать-то тебя, парень?
– Викентий.
– Хотел бы ты учиться у отца игумена, изучать каноны церкви, Священное Писание, жития великих святых, правила богослужения?
– Как батюшка прикажет, - ответил Викентий.
– Князь тебе великую честь оказывает, - сказал священник сыну.
– Слышь, Викешка?
– Можем взять тебя с собой, коли быстро соберешься, - сказал Глеб.
– А как же храм останется без пономаря. Я же еще и звонарь.
– Не твоя забота, сынок. Корней заменит, - ответил священник и пояснил: - Это мой второй. Всего-то помоложе Викешки на полтора годика.
Глеб Василькович спросил про здешнего тиуна, но того на месте не оказалось. Уехал в дальний край волости.
Село носило весянское название «Карговесь». Весянские названия сел или деревень с окончанием «весь» (Луковесь, Череповесь и др.) в белозерском крае встречались часто. Они указывали на весянское происхождение. От священника князь Глеб узнал, что в его приходе примерно половину населения составляли русичи, а другую половину - народ веси и полукровки. Берега реки Шексны в среднем ее течении считалось местом бойком, заселенным. Почти все весяне прилично говорили по-русски, а многие русичи, особенно те, кто был женат на весянках, понимали язык веси. Здесь выработался свой своеобразный диалект языка русичей с большой примесью слов из языка весян. Здешний тиун был когда-то десятником в белозерской военной дружине, еще до того времени, когда Глеб Василькович появился здесь в качестве удельного князя. Преследуя по реке Суде шайку новгородских ушкуйников, грабивших местные поселения, десятник был серьезно ранен. По ранению он был вынужден оставить службу в военной дружине. Прежний наместник Белоозера, ставший теперь иноком, определил его за заслуги волостным тойоном. Волость состояла из четырех приходов.
– Много ли, отец Зосима, в твоем приходе грамотеев?
– поинтересовался Глеб.
– Не скажу, что много. Трое певчих при храме. У тиуна писец зело грамотен. Еще человека два-три на селе, и отдельные грамотеи встречаются по деревням.
– Учи грамоте прихожан, отец Зосима, особливо молодежь. Я тебе кое-что привез полезного. Сбегай, Гриша, на дощаник. В моей кабине найдешь большой кожаный мешок. Притащи его сюда, - приказал Глеб Меркурьеву.
Григорий Меркурьев быстро вернулся с увесистым мешком. Глеб Василькович извлек из мешка стопку рукописных книг, исписанных четким почерком ростовских писцов. При отъезде из Ростова владыка Кирилл снабдил белозерского князя новыми книгами.
– Вот, отец Зосима, это для твоего храма, - сказал Глеб Василькович священнику.
– Книги - свет знаний и мудрости. Здесь Библия, молитвенники, творения отцов церкви, былины о русских богатырях, летописи. В них история нашего народа. Читай сам, давай читать прихожанам. Пусть люди просвещаются. И учи грамоте тех, кто способен осилить сей луч разума. Человек, не разумеющий чтиво, подобен слепцу, блуждающему в потемках.
– Спасибо тебе, князь, - сказал растроганно отец Зосима.
– Мое собрание книг при храме пока скудно. С радостью пополню его твоими дарами.
– Не меня благодари, а владыку Кирилла. Ученый человек, великий книжник.
Расставаясь с отцом Зосимой, Глеб протянул ему пригоршню серебряных монет.
– Это на храм тебе, отче.
Князь Глеб и его спутники продолжили свой путь вверх по Шексне. На исходе плавания на низменном берегу реки показались шпили башенок княжеских палат и луковичные купола соборной церкви, а потом и длинная вереница строений, растянувшаяся по берегу, купеческие хоромы, амбары, лавки, церквушки, мастерские ремесленников, жилища. К берегу прижимались дощаники, лодки, баркасы, плоты, расположившись на зимовку. Не сразу удалось найти свободное место у берега, куда можно было приткнуться.
Тем временем на берегу собирались белозерцы. Впереди рослый, в черной рясе, игумен Ириней, рядом с ним Власий Григорьев, знакомые купцы.
– Вот мы и дома, - радостно произнес Глеб Василькович, спускаясь на берег по шаткому трапу и подавая руку Феодоре. Принял благословение игумена Иринея, приветливо помахал рукой толпе…
Зима наступила ранняя и снежная с обильными снегопадами. Реки и озера сковал крепкий лед. Если выбирался досуг, князь Глеб отправлялся охотиться на куропаток. Стайки белых куропаток слетались на проезжую дорогу и копались в конском навозе, выискивая непереваренное зерно. Куропатка птица не пугливая, подпускает к себе человека близко. Остается только прицелиться и выпустить стрелу. Домой Глеб обычно приходил с богатой добычей.