Глеб Белозерский
Шрифт:
– Ты моя правая рука, Андрей. Тебе я передам великокняжеский стол.
Говорил ли Невский такие слова, никто подтвердить не мог. Свидетелей не было. Андрей во всеуслышание заявлял, что может поклясться на Евангелии, что Александр Ярославич ему такие слова говорил.
Митрополит Кирилл не разрешил спора братьев. Напрашивается вопрос - почему? Летописные источники и родословные, как известно, не донесли дат рождения братьев. Историки высказывают предположение - а не были ли Ярослав и Андрей братьями-двойняшками, близнецами? Если это так, то спор из-за великого княжения осложнялся.
Кирилл
– Пусть хан решит вашу тяжбу. Поезжайте оба в Орду. Кто приедет с ярлыком, тот и великий князь.
Андрей из-за болезни не рискнул поехать в Орду, чтобы оспаривать у брата великое княжение. Поехал Ярослав, Андрей остался во Владимире фактическим хозяином.
Забегая вперед, скажем, что Ярослав Ярославич вернулся в следующему году от хана с ярлыком на великое княжение. Андрей Ярославич к тому времени умер. Политической фигурой он был малозаметной, бесцветной. Похороны его прошли незаметно, на них не приехали многие из родственников, в том числе братья Васильковичи. Со смертью Андрея вопрос о великом княжении сам собой решился. Наследником Невского стал Ярослав Ярославич.
А Глеб Василькович стремился поскорее возвратиться в свою вотчину к семье, увидеть жену, сына. Но оставался нерешенным вопрос с настоятелем Спасо-Каменного монастыря.
Князь Глеб обратился к владыке Игнатию.
– Ты обещал, владыка, подобрать настоятеля на Кубену.
– Не забыл еще обещание. Но видишь, придется задержаться во Владимире, пока пребывает здесь митрополит, - сказал Игнатий.
– А настоятеля непременно подберем.
Игнатий представил Глеба митрополиту Кириллу, который, благословив князя, стал расспрашивать его о положении дел в Белозерской земле, о церковной жизни. Глеб Василькович пожаловался, что язычество пустило слишком глубокие корни и преодолевать его невероятно трудно.
– Искоренить язычество трудно. Ты прав, князь, - согласился митрополит.
– Надо готовить грамотных, деятельных пастырей, которые несли бы в народ слово Божье. Пусть каждый приход, каждый храм станет очагом грамотности, духовных знаний. Что ты для того делаешь?
– По мере сил своих стараемся. Открываем новые приходы, строим храмы, украшаем их книгами. В Усть-Шехонском монастыре стараниями игумена Иринарха открылась монастырская школа. А недавно владыка Игнатий освятил монастырь на Кубенском озере…
Братья Борис и Глеб выехали из Владимира в Ростов вместе. Глеб Василькович намеревался повидаться с матерью.
Инокиня Марфа ссутулилась, постарела, но держалась еще бодро.
Между молитвами и церковными службами занималась рукоделием или читала богоугодные книги, которых в ее келье всегда было много.
Мать обняла сыновей, выслушала их рассказ о похоронах Александра Невского.
– Достойный был человек, - перекрестилась инокиня.
– Многие его деяния мы с покойным владыкой Кириллом занесли в летописный свод.
– Я уже сообщал тебе, матушка, о рождении сынка, - сказал Глеб.
– Как ты меня наставляла, окрестили его Михаилом в честь великомученика, твоего батюшки и моего деда.
– Доброе дело сделал, сынок: уважил память убиенного, - кивнула удовлетворенно монахиня.
– Буду молиться за здоровье внучка.
– Здоровенький, крепкий растет малыш, голосистый. Наверное, уже начал самостоятельно ходить. Подрастет немного, привезу его тебе показать.
– Дай-то Бог, чтобы Михаил был не последним у тебя. Видишь, у брата твоего трое. И все сынки.
Глеб проведал племянников. Старший Дмитрий уже осваивал грамоту. А были еще меньшие Константин и Василий, ползунки.
– Догоняй, братец. Видишь, я как все Рюриковичи, плодовит, - самодовольно сказал Борис.
Наступила зима, холодная, вьюжная. Распрощавшись с братом и его семьей, Глеб тронулся в путь.
Волга и Шексна были уже накрепко скованы, и можно было ехать по льду реки. Ярославль Глеб Василькович миновал, не заезжая туда. Спешил домой, к семье. Сопровождавшие его четверо стражников из белозерской княжеской дружины уместились в санях-розвальнях. Верховых коней оставили в Ростове.
Остановились на ночлег в селе на берегу Шексны, в доме, который выглядел попросторнее и побогаче других. Когда-то Глеб уже останавливался здесь. Вспомнил, что здешнего священника, немолодого и многодетного, зовут Зосимой. Наведался к нему.
– Мир дому твоему, отче.
– Удружил, порадовал, князюшка. Не забыл. Не хочешь ли молочка парного с медком?
– в смущении залопотал священник.
– Ничего не надо, отец Зосима. Молоко ребятишкам оставь. Тиун уже накормил и напоил меня. Сынок-то твой Ви-кентий подает весточки?
– Как же. На Рождество обещал приехать. Грызет науку парень. А еще переписыванием книг занимается. Переплетное ремесло освоил.
– Рад за тебя и твоего сынка.
– Отец игумен обещал ему: овладеешь всеми науками, усвоишь церковную службу - сделаю тебя для начала дьяконом в оной из городских церквей. Только сперва придется жениться.
– Невеста-то есть на примете?
– За этим дело не встанет. Вот хоть поповна из соседнего прихода.
На исходе следующего дня в сумерках показались строения Усть-Шехонского Троицкого монастыря. В монастырском храме игумен Ириней с иеромонахом и иеродиаконом служили вечернюю службу. Глеб Василькович вошел в освещенный свечами хрЯм, сделав знак игумену, чтобы не прерывал службу, подходившую к концу. После завершения службы Ириней пригласил князя в свои покои и стал расспрашивать его о похоронах великого князя, о встрече с митрополитом, другими церковными иерархами.
– Не думаешь ли расширять монастырскую школу, отец Ириней?
– спросил игумена Глеб.
– Уже расширяю. Сейчас у меня восемь учеников-грамотеев. Четырех привлекаю к переписыванию книг. Изучают и переплетное дело.
– Нет ли среди твоих иноков грамотного й толкового человека, который мог бы стать хорошим настоятелем монастыря на Кубене?
– Почему нет? Надо подумать.
Подъезжал князь к своему дому уже заполночь. Вьюга утихомирилась. Небо очистилось от туч и покрылось звездами. Выщербленный диск луны тускло золотился. Долго стучал колотушкой в ворота, пока не прибежал стражник и не впустил княжеский возок, подъехавший к парадному крыльцу.