Глиф
Шрифт:
— Это центр Житомира, — сказал Радомский. — Не в деловом смысле, а в географическом. Один из самых старых районов. Он практически не пострадал во время войны, и по большому счету выглядит точно так же, как и сто лет тому назад. Разве что чуть обветшал.
— Ну и что?
— А то, что всего сто лет назад Житомир был маленьким одноэтажным городишком, что называется, уездного значения. Он и губернским центром-то стал по ошибке, случайно… А потом пришла советская власть, и Житомир постигла участь тысяч других провинциальных городов. Индустриализация. Понастроили заводов, гигантских, как полагается, общесоюзного значения. Соответственно, забабахали спальные районы. Проложили новые маршруты общественного транспорта: от спального района до проходной завода и обратно. Все для блага трудящихся. Оставалось найти этих самых трудящихся… А где их взять? Да из окрестных сел, разумеется. В пятидесятые-шестидесятые годы население Житомира практически удвоилось за счет притока крестьян в город. Культурный же уровень, естественно, упал, потому что быдло принесло с собой свои обычаи. Плевать семечки, разговаривать матом, гадить мимо унитаза…
— Подождите, — перебила Ника. — При чем тут это?
— Терпение, — сказал Радомский, докуривая сигарету. — Имейте терпение… В девяностые, когда система рухнула, заводы встали, а в цехах начали открывать супермаркеты, Житомир одним махом вступил в новую эру. Постиндустриальную, так сказать. В самом буквальном смысле. Толпы безработных, голодных, нищих, а главное — необразованных, некультурных людей мигом оказались в ситуации «видит око, да зуб неймет». Вот они, блага капитализма, рядом, только руку протяни… А фигушки! Конечно, кто-то из работяг приспособился: начал торговать на базаре, устроился токарем в фирмочку по изготовлению обувных полочек, в бандиты подался, наконец… Но основная-то масса по-прежнему пребывает в состоянии фрустрации. А это весьма взрывоопасно. Стадо без пастуха может забрести черт-те куда…
Радомский выбросил окурок и продолжил:
— Мы с вашим дедом вместе разрабатывали методы управления стадом. Не банальные кнут и пряник — а новейшие информационные технологии, применимые в современном постиндустриальном обществе. Задача, которую я поставил перед Загорским, звучала приблизительно так: как заставить (вариант — убедить, уговорить, не важно!) массу людей совершать поступки, бессмысленные, а порой и невыгодные с их точки зрения, и в то же время — нужные, полезные и выгодные пастуху.
— То бишь вам? — уточнила Ника.
— Мне, вам, кому угодно! Важен сам принцип! Чтобы человек делал то, что ему, в общем-то, и нафиг не надо, и делал это бесплатно, да еще и получал чувство глубокого удовлетворения от хорошо проделанной работы!
— Рисовал глифы?
— А хотя бы и глифы! Играть — вот то единственное, что любят делать люди. Вы не поверите, на что способны люди ради какой-то дурацкой игры!
— Почему же… Очень даже поверю… — пробормотала Ника.
— Это был простой бизнес-проект. Я предложил Аркадию Львовичу на выбор несколько объектов. Ночной клуб. Модельное агентство. Салон красоты. Его задача была — «раскрутить» проект при минимальных финансовых вложениях, с помощью так называемого «вирусного маркетинга». Знаете, что это такое?
— Знаю, — кивнула Ника.
— Вот и отлично. Мемы, фокус-группы, вирусные фразы, социальные сети — я, если честно, и сам во всем этом не очень разбираюсь… Загорский, старый сатир — вы уж извините, Ника, но из песни слова не выкинешь… так вот, Загорский выбрал модельное агентство. Нащелкал моих девчонок, стребовал с меня полторы тысячи баксов на рекламную контору «Тульпа» и… пропал. Как самый заурядный мошенник.
— Может быть, пойдем уже? — спросила Ника, поежившись в тонкой ветровке.
Ее не отпускало чувство, что Радомский врет, причем врет нагло, сочиняя прямо на ходу. Дед? Маркетолог? Рекламщик? Сатир? Что за бредятина…
— Пойдем, — согласился Радомский, и они двинулись в сторону Мануильского. — Мне ведь даже не денег было жалко, тоже мне деньги, тьфу! Сам факт… Он мне такой лапши навешал, про игру, да про всякие самоорганизующиеся системы, рост числа участников по экспоненте… У меня сложилось впечатление, что он не до конца понимал, на что способна эта технология.
— Тысячи клиентов стройными рядами пойдут покупать мелки для рисования глифов? — съязвила Ника.
— Сотни тысяч! Сами, добровольно, будут рисовать нужные логотипы, привязывать к себе полосатые ленточки, ставить галочки в нужных клеточках! Это же власть в чистом виде, без стимулов и наказаний, власть, которая в радость стаду! Они же сами хотят, чтобы ими управляли. Давали инструкции. Говорили, как жить. Что покупать, за кого голосовать. И это все — в форме игры, флешмоба, забавы, развлекухи!
— В политику захотелось?
— А почему бы и нет? — пожал плечами Радомский. — Кто-то же должен управлять быдлом…
Ника мимо воли рассмеялась. Наполеон в спортивном костюме, тоже мне!..
— И как? — спросила она. — Получается?
— А! — махнул рукой Радомский. — Все бы получилось, если бы ваш дедуля не начал заниматься ерундой. Он со своим дружком Чаплыгиным начал игру до срока и без моего ведома. В результате события вышли из-под контроля… Хотя я не исключаю, что дед ваш — только без обид — перепродался подороже. Он же все-таки еврей.
— Происки конкурентов? — спросила Ника и, порывшись в памяти, добавила: — Козни Киселевича?
— Вы-то откуда о нем знаете? — удивился Радомский, и тут тишину ночных улиц разорвал рев мотоциклетных моторов. Ника от неожиданности втянула голову в плечи, а Радомский заозирался.
— Где-то рядом, — сказал он. — Квартала два-три.
— «Ржавые тараканы»?
— Может быть… Оружие у вас есть?
— Нет. Все Ромчику оставила. На всякий случай.
(Ромчик, несмотя на бурные протесты, остался дома, сторожить пленного Вову; Ника отдала ему и газовый баллончик, и «Шурфайр», строжайше наказав из квартиры не выходить ни при каких обстоятельствах и дверь никому не открывать).
— Как все неудачно вышло, — Радомский ускорил шаг.
— Что — вышло?
— С Владом не пересекся, раз. Анжеле этой, паскуде, лишнего сболтнул, два. Теперь вот премся с голыми руками на перестрелку, это три. Есть у меня такое предчувствие, что без пальбы не обойдется…
— Тогда надо поторопиться, — сказала Ника. — Чтобы успеть до начала пальбы.
И словно в ответ на ее слова где-то совсем рядом загрохотали выстрелы.
— Да нет, — возразил Радомский. — Торопиться уже поздно. Лучше переждать…