Глинглокский лев. (Трилогия)

Степной Аркадий

Проститутка тем временем вцепилась зубами в руку державшего ее за волосы мужчины. Тот взвыл от боли и, отдернув руку, со всей силы ударил девицу кулаком по лицу. Та упала. Разъяренные мужчины начали бить ее ногами.

Рустам откинул куртку и бросился на озверевших любителей платной любви. «Только бы никого не убить, только бы не убить», — пронеслась у него в голове лихорадочная мысль. Он сильно толкнул рыжего мужика и, схватив второго за ворот дубленки, отбросил того на землю.

— Хорэ, мужики, хорэ! — прокричал

Рустам, вставая над лежащей девушкой и вскидывая вверх ладони. — Побуянили и будет! Чего девчонку-то калечить?

— Да ты кто такой?! — проорал тот, что был в дубленке, и, поднявшись с земли, бросился на него с кулаками.

— «Только бы не убить, только бы не убить…» Рустам знал, на что способны инстинкты, вколоченные в его тело Гартом. Сразу же после возвращения он чуть было не зашиб соседского парнишку, перебравшего на свадьбе и завязавшего постыдную драку. Лишь в последнее мгновение Рустам успел сдержать свой удар, и вместо переломанного кадыка дело закончилось ушибом и легким испугом. Причем больше всех испугался сам Рустам: слишком уж непредсказуемо резко сработало его тело в безобидной, казалось бы, ситуации.

Поэтому он не стал бить нападавшего на него пьяницу, а только оттолкнул его от себя, молча стерпев кулак, мазнувший его по лицу. Пьяница снова упал на землю, дубленка за что-то зацепилась и с треском разорвалась.

— Да ты что творишь, су…! — закричал мужик, совершенно теряя над собой контроль.

Он снова вскочил на ноги и, подхватив с земли камень, кинулся на Рустама, остервенело размахивая булыжником и выкрикивая ругательства. Рустам перехватил его руку, выдернул из нее камень, но бить опять-таки не рискнул, в очередной раз с силой оттолкнув от себя пьяницу.

«Только бы не убить, только бы не уб…»

Грязное лезвие кухонного ножа вошло ему в спину, взорвавшись болью в удивленном сознании. Второй пьяница, тот, что с рыжей щетиной, выпустил из ладони пластиковую рукоять и сделал шаг назад, с тупым изумлением смотря на капли крови, окропившие грязный снег. Ноги у Рустама дрогнули, и он, качнувшись, опустился на колени.

— Ты что натворил, придурок?! — закричал мужик в дубленке, поднимаясь с земли и с испугом глядя на позеленевшего Рустама.

— Я… я… я не… я не хотел… я… я… — бессвязно залепетал рыжебородый и бросился бежать.

— Вслед за ним, то и дело спотыкаясь, убежал и его приятель. Проститутка поднялась с земли и кинулась к магазину, истошно крича:

— «Скорую»! «Скорую»! Вызовите «скорую»!

— Ничего… ничего… — выдавил из себя Рустам. — Со мной… такое уже бывало…

— Асфальт, покрытый окровавленным снегом, закрутился и ударил его по лицу. Тьма закрыла ему глаза и потушила сознание.

— Четвертая городская больница города Алматы. На крыльце стоит угрюмый сухопарый мужчина в накинутом на плечи белом халате. У него усталое, опустошенное лицо, он провожает взглядом кружащиеся в холодном свете фонарей снежинки и нервно курит.

— У крыльца остановилась «газель» «скорой помощи», молодая докторша и двое больничных санитаров переложили привезенного больного на каталку и завезли в больницу. Пожилой водитель «скорой» проводил их взглядом, вышел, разминая ноги, и приблизился к курящему на крыльце мужчине. Тот молча протянул ему раскрытую пачку, водитель благодарно кивнул, достал из пачки сигарету и с видимым удовольствием закурил. Мужчина в халате кивнул в сторону двери и негромко спросил:

— Что с ним?

— Не ваш случай, Мухтар Саттарович, — ухмыльнулся водитель, — пищевое отравление, только-то и всего.

— Только-то и всего, — повторил за ним хирург, думая о чем-то своем.

Свежий морозный воздух, снегопад, хорошая сигарета настраивают водителя на благодушный лад, и ему хочется поговорить.

— Мухтар Саттарович, — начинает он, добродушно щурясь, — я вот чего спросить-то хотел: помните, мы сегодня паренька одного привозили, ножевое ранение, с Сейфулина?

— Бектасова Рустама?

— Да-да, — обрадовался водитель, — вот именно, его самого, Бектасова этого. Так вот, меня что удивило-то, Мухтар Саттарович, я когда Викуше-то помогал перевязку делать, то внимание обратил, что парнишка-то весь в шрамах. Я столько шрамов, пожалуй, только раз и видел, это когда автобус с ветеранами — «афганцами» в аварию попал. Но то «афганцы» — ясное дело, с войны да без «подарка» вернуться трудно. А у этого-то откуда? Молодой же еще совсем.

Хирург молча пожал плечами, он явно был не в настроении. Но пожилому водителю уж больно хотелось поговорить.

— Мухтар Саттарович, вы уж простите старика, но что-то любопытство меня заело. Может, когда парнишка на поправку пойдет, поинтересуетесь у него между делом — откуда у него подобные украшения?

Хирург устало вздохнул:

— А не у кого больше спрашивать, Михалыч. Умер твой Бектасов. Прямо на операционном столе и умер.

— Хирург затушил сигарету, сломав ее в пальцах, выкинул в урну и ушел. Оставшийся один водитель растерянно покачал головой:

— Вот оно, значит, как. Был человек — и нету, вроде и не война, а… Эх, люди-люди, что же вы друг с другом делаете?…

— Старик в сердцах чертыхнулся и пошел к машине. Ночь еще не закончилась, и работы у «скорой помощи» будет много, впрочем, как и всегда.

В ореховом кабинете светло и просторно. А распахнутые настежь узорчатые окна позволяют свежему ветру беспрепятственно разносить по комнате ароматы пробуждающейся весны. Но торжество природы отнюдь не радует молодого глинглокского короля, его брови нахмурены, а взгляд строг и сосредоточен. Он слушает доклад королевского казначея о состоянии своей казны и мрачнеет буквально на глазах.