Глинка
Шрифт:
То ездил он по бескрайней степи, сплошь поросшей высокой пахучей травой, – конь и всадник пропадали в ней с головой, и поверх их голов ветер гнал серебристые волны; то карабкался по обрывистой каменистой тропе сквозь кустарник и заросли мелких деревьев, оплетенные виноградом; то вдруг спускался в глубокую балку, по дну которой бежал мутный гремучий ручей, или в рощу цветущих диких черешен.
Но куда бы ни попадал Глинка, над всем безраздельно и властно царили горы. Даже не видя их, он всюду чувствовал их молчаливое, торжественное присутствие.
В мирных черкесских аулах, лепившихся точно соты по скалам, приезжих встречали голодные стаи тощих и злых собак. Мальчишки в огромных бараньих шапках и в пестрых лохмотьях, а иногда полуголые, с трудом разгоняли их палками. Идущий навстречу своею легкой походкой в раскачку, как ходят горцы, черкес окидывал Глинку и спутников неуловимо быстрым взглядом. И, взявшись за рукоять серебряного кинжала,
С помощью новых знакомых, которые сразу же завелись в Пятигорске, Глинке все-таки удалось увидеть в одном ауле игры, джигитовку черкесов и пляску черкешенок. Лезгинка его поразила: ее удивительный ритм, необыкновенная плавность и легкость движений, скупая и величавая их красота в самом начале танца, горделивая гибкая сила, стремительность и огонь в разгаре пляски, живая прелесть восточных уборов, блеск глаз, выразительная подвижность лиц, жизнь, воля, – все вместе сливалось в одну удивительную симфонию красок, движений и звуков.
Глинка не мог забыть этой пляски, явившейся вдруг, как виденье в суровых кавказских горах. Через много лет он воссоздал ее в музыкальных образах «Руслана и Людмилы».
Из Пятигорска Глинка поехал на Железные воды. Источники их прорывались из трещин на склоне гор, на площадке. Только один деревянный дом, служивший гостиницей, стоял тогда у источников. Для приезжающих никогда нехватало места. Волей-неволей приходилось ставить палатки в лесу. Перед палатками вечно дымились и тлели костры.
Как-то вечером, отойдя от костров, Глинка столкнулся впотьмах с незнакомым ему военным. Разговорившись, они пошли погулять по каменистой тропинке. Военный – адъютант Ермолова [50] , приехал к Железным водам из Тифлиса. В Тифлисе он знавал Кюхельбекера, который по возвращении из-за границы жил у Александра Сергеевича Грибоедова [51] , находясь под негласным надзором полиции.
О Грибоедове, Кюхельбекере и о самом генерале Ермолове адъютант, по фамилии Тимковский [52] , говорил осторожно, словно чего-то не договаривая. Из слов его Глинка вывел, что на Кавказе генерала Ермолова окружают люди, недовольные правительством и порядками, заведенными Александром I. Тимковский подробно выспрашивал Глинку о настроениях в Петербурге. Невольно Глинке припомнились пансион и слухи о тайных обществах, будто бы действующих в России. Однако он скоро расстался с Тимковским, уехал на Кислые воды. Когда же вернулся назад в Пятигорск, Тимковского там уже не застал.
50
Ермолов Алексей Петрович (1777–1861) – командир отдельного Кавказского корпуса и главнокомандующий гражданской частью на Кавказе (1816–1827). Был чрезвычайно популярен среди декабристов, в 1824–1825 гг. являлся одним из кандидатов Северного общества в члены Временного правительства.
51
Грибоедов Александр Сергеевич (1795–1829) – великий русский драматург. Был превосходным пианистом и композитором-любителем (известны его два вальса).
52
Тимковский Василий Федорович (1781–1832) – чиновник особых поручений при Ермолове, привлекался в 1826 г. по делу декабристов.
Проведя на Кавказе все лето, Глинка заторопился домой.
Красочный, суровый Кавказ запомнился Глинке потоком совсем иных музыкальных ритмов, чем те, что были ему привычны с раннего детства. Точно омытый всем этим разнообразием жизненных впечатлений вернулся он к осени в Новоспасское и отдался музыкальным занятиям; они продолжались всю зиму. Из Шмакова Глинка вызывал к себе дядин оркестр и с каждым музыкантом тщательно проходил его партию. Потом начинались общие пробы оркестра. Так, постепенно переходя от отдельных деталей к целому, кропотливым трудом добивался он законченного единства. Занятия с оркестром были хорошей школой для начинающего композитора. Глинка пристально изучал инструментовку [53] классических композиторов: Моцарта, Бетховена [54] , Гайдна [55] .
53
Инструментовка – распределение партий оркестрового произведения между отдельными инструментами; совокупное изображение всех голосов (инструментов) сочинения, показывающее как взаимное сочетание инструментов, так и все содержание сочинения, называется партитурой.
54
Бетховен Людвиг (1770–1827) – немецкий композитор, автор девяти симфоний, увертюр, фортепианных концертов, сонат и многих других произведений.
55
Гайдн Иосиф (1732–1809) – австрийский композитор-классик.
Вкус Глинки оттачивался постепенно. Молодого музыканта уже не удовлетворяли произведения, где внешняя форма, поверхностный блеск преобладали над содержанием.
Однажды Глинка разучивал с оркестром увертюру Маурера. [56] Работал с необычайным увлечением. Вдруг оказалось, что оркестранты забыли захватить партию альта. Глинка чуть не заплакал с досады. Как быть? Посылать за нотами в Шмаково слишком долго. На дворе бушевала метель, в поле зги не видать; нарочный проплутал бы, пожалуй, до вечера.
56
Маурер Людвиг (1789–1878) – скрипач-виртуоз, композитор и дирижер, с 1820 г. обосновался в России.
Глинка решил обойтись без нот: собрал все наличные оркестровые партии, разложил их по стульям и, сравнивая одну с другой, принялся сам набрасывать недостающий альт.
Переходя от стула к стулу с гусиным пером в зу бах, Глинка вполголоса напевал. Он так погрузился в работу, что забыл обо всем остальном. К обеду партия альта была восстановлена. Засунув пальцы за проймы жилета, задорно вскинув голову, Глинка прохаживался вокруг стола, острил и смешил сестер. Он был доволен собой.
До самой весны Глинка прожил в мирном семейном кругу, то занятый репетициями с оркестром, то возясь с меньшей сестрой, то разъезжая в санях по ближним соседям.
В апреле отец снова отправил сына в Петербург определяться на службу. По совести говоря, за все время пути Глинка ни разу не вспомнил о службе. Он вез с собой, кроме дядьки Ильи, двух крепостных музыкантов, братьев Нетоевых, намереваясь пристроить младшего, скрипача Алексея, в оркестр. Старший из братьев Нетоевых – Яков был преданным Глинке слугой и наперсником. Он, как порядочный музыкант, принимал живое участие в музыкальных занятиях барина, переписывал ноты и сочинения Глинки, называя их не без гордости: «нашими».
Глава V
Приехав в Петербург в 1824 году, Глинка по-прежнему поселился в Коломне. Но в этот приезд он не сразу освоился в городе. Дворцы и гранитные набережные петровской столицы были как будто все те же, а воздух уже стал другим.
Покуда Глинка жил в Новоспасском, столичное общество изменилось – распалось на два лагеря. В одном жили праздной и легкомысленной жизнью, бездумно приспособляясь к тому, что диктовалось правительством Александра; в другом шла незримая глазу таинственная работа патриотической и свободолюбивой мысли. Дворянская оппозиция за два года не только окрепла, она втихомолку подготовляла политический переворот. Тайные общества, разветвившиеся по всей России, один из центров имели в столице. Их члены, в огромном своем большинстве, были так же, как и Глинка, светские люди. Они собирались для задушевных и острых споров о политическом положении государства то на Фонтанке, в доме вдовы Муравьевой, то у Ильи Долгорукого. Члены обществ появлялись во всех петербургских гостиных, их можно было увидеть в театре и на концерте, везде. От них исходили те настроения, менявшие всю атмосферу в столице, которые сразу же по приезде почувствовал Глинка. Как раз в это время руководители тайных обществ Пестель и Муравьев обдумывали свои политические программы. Пушкин тогда был еще в ссылке. Поэт Рылеев [57] , выступивший четыре года назад с сатирой «К временщику», издавал с Бестужевым альманах «Полярная звезда» и печатал свои «Думы».
57
Рылеев Кондратий Федорович (1795–1826) – поэт-декабрист; представитель революционного романтизма, автор поэмы «Войнаровский», стихотворения «Гражданин» и др.; его дума «Иван Сусанин» послужила основой для оперы Глинки. Один из руководителей Северного общества, был повешен 13 июля 1826 г.