Глобалия

Руфин Жан-Кристоф

Поскольку она нарушила закон в первый раз, а у матери была безупречная репутация, Кейт быстро отпустили. Но теперь на нее было заведено досье. И главное, никто не мог поручиться, что она не натворит еще каких-нибудь глупостей.

Вот о чем думала в тот вечер Маргарита, глядя на безмолвно плачущую дочь.

— Доедай каштановое пюре, а то остынет, — раздраженно сказала она.

За несколько лет до того Маргарита неосторожно заинтересовалась специальным предложением на поставку каштанового пюре быстрого приготовления. Увы, она невнимательно прочитала условия

контракта, и теперь, хотя это блюдо ей сразу же разонравилось, Маргарита была вынуждена получать и оплачивать все тридцать восемь партий, то есть четыре килограмма в месяц в течение трех лет. Хорошо еще, что несколько мешков удалось приспособить вместо подпорки под разваливающееся канапе.

— И перестань хлюпать носом, ты действуешь мне на нервы! — добавила Маргарита, опрокидывая стакан.

Рекламная кампания «Освободимся от алкоголя» не принесла желаемого результата: меньше пить никто не стал. Назидательные ролики, которые каждый день передавали по телевизору, привели к одному: теперь все старались рассовать бутылки так, чтобы они как можно меньше бросались в глаза. Маргарита осталась верна джину, особенно в тяжелую минуту. Бутылку она прятала за буддистским алтарем и охотно прикладывалась к ней всякий раз, когда дела шли не лучшим образом.

— Тебе я не предлагаю, — бросила она дочери.

Налив себе стакан, она немного подержала бутылку открытой, а потом снова завинтила крышку.

— Ты еще пристрастишься, помяни мое слово!

И Маргарита одним глотком опустошила больше половины стакана. Ей нравилось пить именно так: сперва отхлебнуть как следует, а потом, когда голова уже слегка кружится, смаковать маленькими глоточками остальное.

— Мне уже осточертело, что ты все время молчишь. — В голосе ее зазвучала необычная решимость и плохо скрытая злоба. — Строишь из себя всезнайку. Нос задираешь. Вот и доигралась.

Кейт не отрывала покрасневших глаз от окна. По вечерам портовые огни и сигнальные маячки судов, входивших в устье реки, были едва различимы за городской иллюминацией. В современных зданиях все окна выходили на огромные климатизированные пространства внутри безопасных зон, но Маргарита жила в старом доме, и некоторые окна (естественно, наглухо закрытые) выходили наружу.

— По крайней мере, это тебе послужит уроком. Развлекайся сколько хочешь. Но не забывай, что это твоя жизнь.

При этих словах Маргарита прищурилась, в полном восторге от своих педагогических способностей.

— Пойми меня правильно, — продолжала она, — речь ведь совсем не об этом типе. Главное — ты должна научиться любить себя, Кейт. Как я люблю себя. И тебя, конечно, тоже.

Тут Маргарита призвала на помощь хороший глоток джина.

— Ты меня понимаешь?

Кейт кивнула, и Маргарита несказанно воодушевилась. Она собралась было положить руку дочери на плечо, но (неужели джин подействовал так быстро?) слишком широко размахнулась и уронила огромную стопку карнавальных шляп. Подумать только, она все лето мастерила эти шляпы в клубе под названием «Венецианский день». Все должно было завершиться

поездкой на Венецианский карнавал, вот только директор оказался мошенником и сбежал со всеми деньгами.

Кейт и ее мать бросились собирать разлетевшиеся по всему полу красные бархатные шляпы в желтую клетку и складывать их обратно под позвякивание бубенчиков.

Потом они молча уселись друг напротив друга. Маргарита не на шутку растрогалась. Может, дочь ничего и не рассказывает, зато ее нельзя упрекнуть ни в лени, ни в равнодушии. Кейт всегда была готова помочь матери, порадовать ее. У Маргариты защекотало в носу, и она всхлипнула. И вот в тот самый миг, когда ее буквально переполняли материнские чувства, раздался звонок. Мать и дочь быстро переглянулись. Но не успела Маргарита протянуть руку, как Кейт уже завладела аппаратом.

Едва она поднесла трубку к уху, как вся побледнела.

— Да, — сказала она ничего не выражающим тоном.

Мать смотрела на нее, не зная, что и подумать.

Последовало долгое молчание. Вдруг Кейт вскрикнула, и в голосе ее было столько нежности и страсти, что трубка, казалось, вот-вот разорвется у девушки в руках.

— Это ты! — закричала она.

Маргарита подскочила.

— Да, да, — повторяла Кейт.

— Положи трубку! — приказала мать.

— Нет, не беспокойся. Да, конечно. Никогда, Байкал, ни за что.

— Положи трубку! — заорала Маргарита.

Вместо ответа Кейт повернулась к ней спиной и прикрыла рукой трубку, чтобы лучше слышать.

— Не может быть! — кричала девушка. — Байкал, как же так?! Они что, тебя держат? Объясни же!

— Положи немедленно!

— Я хочу к тебе, любимый! Я хочу с тобой! Почему они не разрешают? Ну и пусть, я все равно к тебе доберусь!

— Маленькая дрянь! — завопила Маргарита.

Она бросилась на Кейт, чтобы отнять телефон, но по дороге сбила несколько коробок; на пол полетели пакеты с пюре, косметика и ошейники для собаки, которую она так никогда и не собралась завести.

— Где мы увидимся? Где? Где?

Стоя в углу комнаты, Кейт прижимала к себе телефон, закрывая его всем телом.

— Не обращай внимания, это моя мать. Ну, скажи, где мы встретимся? Как же так, почему ты не знаешь?! Почему? Я буду бороться за тебя.

Маргарита изо всех сил вцепилась дочери в волосы и в рукав и трясла ее, задыхаясь от нешуточной злобы.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя, — повторяла девушка. Глаза ее были полны слез. — Где бы ты ни был, мы обязательно будем вместе, любимый! Я тебе обещаю! Обещаю...

И она застыла с телефоном в руках. Через несколько секунд, поняв, что разговор окончен и связь прервана, она как будто впервые заметила мать, которая все еще цеплялась за нее.

— Пусти! — рявкнула Кейт.

Она развернулась и швырнула телефон. Аппарат угодил Маргарите в плечо, и та взвизгнула. Кейт долго стояла и смотрела матери прямо в глаза, а потом ушла, хлопнув дверью.

Маргарита плюхнулась на кучу разбросанных по полу вещей и зарыдала.

Глава 9