Глобалия
Шрифт:
— Нет, насколько я знаю.
— Как вы думаете, за вами следят?
— Следят? Нет. Разве что моя мать...
— Вы хотите сказать, что она...
Кейт на секунду заколебалась. Маргарита с ее вечными странными увлечениями... Рассеянная, сумбурная жизнь этой женщины ничем не отличалась от жизни большинства глобалийцев. Ее представления о свободе были целиком и полностью навязаны обществом, а сама она во всем зависела от общественного мнения. Неужели Маргарита могла дойти до того, чтобы шпионить за собственной дочерью?
— В любом случае, — угадал Анрик мысли
Потом он расспросил девушку о ее друзьях и работе. Анрик вздохнул с явным облегчением, узнав, что, с тех пор как Кейт вернулась из интерната, друзей у нее почти не осталось, а на работе она держалась особняком.
— Если мы хотим помочь Байкалу, придется запастись терпением и научиться хитрить. Сначала надо попытаться узнать, что за всем этим стоит. Кому понадобилось измышлять всю эту клевету? Кто ее распространяет? Кому это выгодно? А потом мы выясним, где они допустили просчет...
Кейт уже не пыталась понять, почему сам Анрик так заинтересован в этом деле. Ей казалось, они знали друг друга всегда. Он был словно родной брат, который долго где-то пропадал, а потом в трудную минуту пришел на помощь.
В знак дружбы они решили отказаться от принятой в англобальном довольно громоздкой формы вежливости и перешли на «ты». Под конец они поклялись друг другу никому ничего не рассказывать о своих планах и видеться так, чтобы не привлекать к себе внимания. Анрик должен был сообщить Кейт место и время новой встречи, просунув бумажную записку в щель той самой скамьи, на которой они сидели.
Всю ночь Анрик не сомкнул глаз от возбуждения. История, которую он, с тех пор как узнал о ней, запер в воображаемом тайнике, внезапно вырвалась наружу. Мысли его путались, дух захватывало. В голове у него громоздились славные примеры д’Артаньяна, Ланселота и князя Андрея из «Войны и мира».
Заснул он только под утро, а проснувшись, решил сразу же отправиться в ассоциацию «Уолден». Ему хотелось посидеть в тишине среди книг и все как следует обдумать. И конечно, он надеялся, что Тье, как обычно, подбодрит его и подаст хороший совет.
Он был настолько взволнован и погружен в свои мечты, что вошел в «Уолден», не поднимая головы. К своему удивлению, он налетел на неожиданное препятствие. Что-то преградило ему дорогу в коридор. Оказалось, на пороге стояла не Тье, а тот самый мужчина, который открыл Анрику в первый раз. Только теперь он не пытался казаться меньше. Наоборот, он расправил плечи, едва не задевая стены, и широко расставил ноги. Это на него наткнулся Анрик, торопясь поскорее войти.
— Что вам угодно? — не слишком любезно спросил мужчина.
— То есть как?.. Я же... Вы же меня знаете!
Это было явное недоразумение. Наверное, библиотекарь его просто не узнал. Анрик протянул свой постоянный членский билет.
Цербер бросил на него равнодушный взгляд. И хотя билет был действителен в течение трех лет, объявил тоном, не допускающим возражений:
— Он просрочен!
А потом разорвал картонку на мелкие кусочки и захлопнул дверь перед самым носом у Анрика.
Глава 8
В ПЕРВЫЕ ДНИ у Байкала нещадно ломило все тело, ведь ему приходилось целый день шагать без отдыха, сидеть и спать на голой земле, тащить на себе тяжелый, неудобный рюкзак. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Но труднее всего оказалось привыкнуть к резким переменам погоды: днем стояла невыносимая, душная жара, а ближе к вечеру частенько обрушивались настоящие тропические ливни, так что одетые в лохмотья путники вмиг успевали промокнуть до нитки. Темнота здесь подкрадывалась внезапно, ночи были холодные, а порой ледяные, и Фрезер с Байкалом засыпали, стуча зубами, в нескольких сантиметрах от костра.
Но постепенно Байкал стал испытывать настоящее удовольствие от перепадов температуры и физических усилий. Он открывал в самом себе неизведанные области. Жизнь в Глобалии была слишком комфортной и не давала возможности ни закалить тело, ни познать самого себя. Одно время Байкал даже попытался записаться в клуб «Выживание в экстремальных условиях», который устраивал выездные семинары у холодных бассейнов, в искусственных пустынях и тропических лесах. Но там он столкнулся с мазохистскими версиями все того же надоевшего комфорта. Скука, однообразие, бездумная жизнерадостность, свойственные глобалийскому образу жизни, обитали и в этих якобы суровых краях. Подобные клубы создавались вовсе не затем, чтобы дать людям возможность глубже узнать самих себя. Необычная обстановка, которая слегка щекотала нервы, давала даже самым застенчивым прекрасный повод познакомиться с другими и завязать удручающе поверхностные, ни к чему не обязывающие отношения.
Байкал посмеивался про себя, воображая членов этого клуба рядом с храпящим Фрезером, в черной ночи, при бледном свете луны, которую то и дело закрывали жутковатые облака, похожие на гигантских медуз. А Байкала, наоборот, радовало такое соседство, при том что его собственное положение было не только необычайным, но и отчаянным. Юноша признался себе, что для полного счастья ему сейчас не хватало только одной Кейт.
Фрезер был неутомим. Он мог пешком преодолевать огромные расстояния, обходясь без еды и питья. Когда их путь лежал через места, где водилась дичь, Фрезер отлучался, чтобы поставить силки или подстрелить из огнемета какую-нибудь птицу. Байкал настолько доверял ему, что ничуть не боялся одолжить свое оружие.
По сравнению со своим энергичным спутником Байкал, особенно поначалу, чувствовал себя медлительным, неловким, пассивным. Единственное его явное превосходство состояло в знакомстве с картами. Не то чтобы Фрезер не умел ориентироваться. Он легко находил дорогу, но делал это по памяти, не основываясь ни на каком абстрактном знании. Иными словами, он узнавал рельеф, помнил, бывал он раньше в тех или иных местах или нет, но никогда не мог точно сказать, где он находится. Скоро Байкал пришел к выводу, что Фрезер не имеет ни малейшего представления о том, что такое карта. Он был просто не в состоянии сообщить хоть какие-то общие сведения о форме, протяженности или населении антизон.