Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды
Шрифт:
Профессор Гарварда признаёт, что ориентация экономики на развитие виртуальных услуг, а не промышленности, ведёт к резкому социальному расслоению [5]. Нобелевский лауреат Дж. Стиглиц обосновал необходимость смены самой парадигмы экономики (FT. 02.08.2010 и др.), отказа от господствовавших в индустриальной экономике мифов о том, что рынок способен к саморегулированию, рыночные цены отражают всю информацию, необходимую для обеспечения равновесия спроса и предложения, длительная хроническая безработица невозможна, все рыночные субъекты идентичны и действуют рационально, поскольку информация доступна им в равной степени. Кризис доказал слабую предсказующую силу классических рыночных моделей, их неспособность отразить
Дж. Стиглиц полагает, что «невидимая рука рынка» никогда не была регулятором экономики. В российской литературе продолжаются бесконечные и бессмысленные споры о сравнительных преимуществах рыночного и государственного регулирования. На деле они имеют разную сферу действия. По данным статистики ФРГ, в этой высокоразвитой стране в 2011 г. действовало 40 тыс. вещевых рынков, где торговало 2 млн чел. Для этой микроэкономической структуры вполне достаточно «невидимой руки», а для регулирования макро- и мезоэкономики, включая инфраструктуру, необходимы согласованные действия двух рук, причём государственная рука должна быть ясно видимой, информационно открытой и находиться под общественным контролем. В России чиновники заняты преимущественно выдачей разрешений и надзором за микроэкономической деятельностью, поскольку это приносит теневые доходы, но не стратегическим макро- и мезоэкономическим регулированием.
В работах российских экономистов убедительно показано, что постиндустриальная экономика – синергетическая система, связанная с развитием большого Кондратьевского цикла, которая не может регулироваться стихией рынка [6]. Исследованы взаимосвязи либеральных концепций и развития экономики [7], показано отсутствие прямой связи экономической свободы и инновационного роста. Поддерживается скандинавская модель либерализма, сочетающая твёрдые социальные гарантии с гибким рынком труда, рост бюджетных инвестиций в развитие инфраструктуры с конкуренцией и открытостью в международной торговле [8]. В то же время неолиберализм, на практике определявший экономическую политику России, признаётся тормозом модернизации [9].
Можно сформулировать основные различия между индустриальной и постиндустриальной экономикой, определяющие необходимость перехода к новой экономической системе.
1. Новая природа товарных рынков: здесь преобладают товары и услуги, информация о качестве которых может быть получена не при их покупке (как это было с текстилем, углём и т. д.), а лишь по результатам их использования (сложная техника и т. д.). Производители располагают гораздо более полной и достоверной информацией, чем покупатели, которым приходится полагаться на бренд производителя и оценку его деловой репутации (гудвилл).
2. Изменение природы фирм, структуры их капитала, роли в экономике, правил поведения. В экономике знаний главную роль играют не материальные средства производства, а нематериальные активы, в том числе такие, которые не могут быть оценены и проданы отдельно от фирмы [10]. Современные крупные компании состоят из сотен и тысяч юридических лиц, финансовые отношения между которыми достоверно известны лишь топ-менеджерам, но не внешним инвесторам и акционерам. Это увеличивает неопределённость поведения фирм, усложняет соотношение альтруизма и эгоизма, конкуренции и кооперации [11]. Как отметил Д. Расков (Вопр. экономики. 2011. № 8), происходит встраивание институциональной проблематики в стандартный микроэкономический анализ, институционализм выступает уже не как особая дисциплина, а как универсальный метод анализа поведения фирм.
Современная компания является скорее не микро-, а мезоэкономической категорией, поскольку она не только производит товары, но участвует в планировании (долгосрочные контракты на основе стратегического маркетинга) и организации производства в рамках кластера, глобальной инфраструктуры поставок и создания стоимости [12] или предпринимательской сети [13].
3. Глобальная конкуренция принципиально отличается от регинально-национальной по своей природе и социально-экономическим последствиям. Во времена А. Смита и К. Маркса место одного предпринимателя занимал другой, более успешный, но принадлежащий к той же этносоциальной группе. Глобальная конкуренция не редко приводит к банкротству всей национальной экономики и распаду государства.
К 2012 г. Маастрихтским критериям здоровой экономики в ЕС удовлетворяют только 2–3 северные страны, но удовлетворяют все страны БРИК, Индонезия, Мексика, Ю. Корея, Турция. Эти 8 стран, по прогнозу Goldman Sachs, к 2050 г. будут производить до 60% мирового ВВП. Папа Бенедикт XVII заявил в Испании, где безработица достигла 21%, «экономика не работает при саморегулировании рынка… Человек должен быть в центре экономики. Экономика не может оцениваться только увеличением прибыли» (Газета.Ru. 18.08.2011).
В России как по объективным (суровый климат, малое число и удалённость незамерзающих портов), так и по субъективным причинам (ошибочная политика) неконкурентоспособна обрабатывающая промышленность, животноводство (их продукт нередко стоит на мировом рынке дешевле, чем использованное сырьё), научно-технический комплекс. Если допустить свободу глобальной конкуренции, останется только добыча, первичная обработка сырья и обслуживающая их инфраструктура. Это сделает неизбежным распад России.
4. Основой конкурентоспособности современной фирмы является эффективное использование и участие в развитии общественных производительных сил (наука, культура, образование, глобальные коммуникации и информационные сети), не имеющих адекватной стоимостной оценки.
5. Всё более важным и требующим особой оценки в рамках системы мезо- и макроэкономического управления результатом производства становится, наряду с частным (локальным), общественный (мезо- и макроэкономический) эффект, имеющий экономическую, экологическую, социальную и информационную составляющие. В этих условиях ВВП уже не является универсальным критерием развития производства.
Поскольку базовый закон об инновациях отсутствует, следует уточнить содержание этой категории. Инновация – реализуемый на рынке новый или существенно улучшенный продукт, технология, метод организации производства, труда и управления, дополняемый соответствующей интеллектуальной собственностью. Инновацией нельзя назвать НИОКР, если их результат не воплощён в признанных рынком продуктах, технологиях и методах. Инновацией не является продукт, собранный на базе не принадлежащей производителю интеллектуальной собственности (бренд, технология, программное обеспечение и т. д.).
Инновации производятся (особенно на понижательной фазе Кондратьевского цикла) не в интересах максимизации прибыли, а под давлением внешних воздействий. Первое из них – конкуренция за сохранение и расширение своего места на рынке. Вывод на рынок iPod и iPhone компании Apple заставил её конкурента Nokia в 2012 г. начать выпуск супердешёвых (30–35 долл.) мобильных телефонов с цветным экраном. Прибыль практически нулевая, но иначе придётся уйти с рынка. Высокую рентабельность в промышленности обеспечивает лишь преимущественно монопольное производство давно выпускаемой, но нужной рынку продукции. В производстве азотных удобрений в России она достигает 30%, фосфатных – 40%, калийных – 80% (Ведомости. 27.07.2011). Высокорентабельна «гламурная экономика», которую некоторые экономисты поспешили назвать базой постиндустриального общества – виртуальные, прежде всего, финансовые услуги, брендированные предметы роскоши и т. д. [14]