Глори и Ко
Шрифт:
– Нет, - немного подумав, с сожалением ответила хозяйка.
– Вы правы, такого забыть трудно. Похоже, ваш друг что-то напутал о месте встречи.
– Очень может быть, - к разговору вновь подключилась Глори.
– Он у нас рассеянный, просто ужас. Да еще выдумщик, каких поискать. Уже в детстве любил пугать всех разными страшными историями собственного сочинения.
Девушка намеренно повысила голос:
– Особенно же любит рассказывать о своем несчастном братце и каком-то лесе. То ли Храпящие Дубы, то ли Дубовые Сони...
–
Мы обернулись. Невдалеке от нашего столика сидел представительный господин средних лет. Он-то и подал голос.
– Совершенно верно!
– расцвела Глори, одаряя его чарующей улыбкой. Можно узнать, сударь, где вы видели этого недотепу?
– Никакого недотепу я не видел, - фыркнул господин.
– Но вот позавчера сюда зашла прекрасная женщина.
– Ой, а ведь правда ваша, господин судья!
– всплеснула руками Юдмилла.
– Была, была красотка, бедняжка, и такие страсти рассказывала...
Через полчаса мы составили для себя приблизительную картину происшедшего. Два дня назад, ближе к вечеру, в ресторан вошла женщина неземной красоты и поведала трагическую историю о том, как прогулочную яхту ее жениха выбросило штормом на безлюдный берег. Берег покрывали остовы разбитых кораблей, он весь порос деревьями гигантской вышины, и там было очень тихо. Влюбленные отправились в лес, поскольку очень страдали от голода и жажды. Там на молодого человека напало ужасное чудовище невообразимой расцветки, не имевшее постоянной формы и состоящее сплошь из клыков и когтей. Разорвав и съев возлюбленного, чудище обратилось к полумертвой от страха женщине на чистом человеческом языке и заявило, что оно служит Френгису, Верховному Лесничему. После предостережений всем разумным существам не соваться в Спящие Дубравы, монстр прыгнул на красавицу. Та от страха потеряла сознание, а очнулась совсем рядом с Гаем.
После рассказа женщина будто увидела на улице кого-то знакомого, вышла на минутку и больше не возвращалась. С тех пор в городе ее никто не видел.
И, что самое интересное, незнакомка не представилась, сказав только, что она - дочь барона Хью де Гиза из Нексии. Жителям Гая, понятно, это имя ничего не говорило, а вот я его прекрасно слышал. Хью де Гиз, более известный под прозвищем "Держи карман шире", был известным рыцарем-грабителем и его казнили в Нексии лет за сто пятьдесят до моего рождения.
Естественно, рассказывать все это Юдмилле и бургомистру я не стал. Вместо этого наша четверка поохала над историей, поблагодарила и, по определению Бона, "пошла в баню". До сих пор не пойму, кстати, что в этом словосочетании так рассмешило парня. Или он счел смешным рассказ? Мне вот было далеко не так весело. Сначала - человек в хламиде, потом - прекрасная женщина. Ей-богу, если в какой-нибудь дыре объявится Большой Волосатый Ы и примется жаловаться, что его в Спящих Дубравах обрили наголо, я не так уж удивлюсь. Впрочем, Большой Волосатый Ы не умеет говорить, и это обнадеживало. Хотя и не особенно...
После того, как вся наша компания привела себя в порядок, Глори напомнила, что неплохо было бы пополнить продуктовые запасы, поскольку, если капитан "Любимца волн" ничего не напутал, от океана нас отделяли по меньшей мере дюжина дней пути. А уж когда заговорили о пути, то я обратил внимание на то, что мы очень приблизительно представляем дальнейший путь. Конечно, можно было бы расспросить жителей Гая, но тут глазастый Римбольд кивнул на противоположную сторону улицы.
– А причем здесь хримтурс?
– недоуменно пожал плечами Бон. В ответ гном возвел очи горе и тяжко вздохнул.
– Ну?
– требовательно спросила девушка.
– О Пругг Тяжкий Молот, зачем ты дал людям глаза!
– еще более тяжко вздохнул Римбольд.
– Они же все равно ими не пользуются!
– Вывеска!
– наконец, дошло до меня.
Гном широко зевнул, всем своим видом говоря: "Ну, наконец-то!"
И действительно, весьма высокий одноэтажный дом, с крыльца которого сошел привлекший внимания Бона хримтурс, имел скромную деревянную вывеску. Подойдя ближе, мы прочитали следующее: "Никон, мастер-картограф. Милости просим".
– А что, это мысль, - признала Глори.
– Подробная карта земель по эту сторону Внутреннего моря нам бы не помешала.
Но, несмотря на вывеску, дверь дома оказалась закрытой. На наш стук тоже никто не ответил.
– Простите, почтенные, - обратился Бон к седовласой паре, судя по всему, совершающей послеобеденный моцион.
– Не подскажете чужеземцам, есть ли в этом прекрасном городе картографы?
– Картографы?
– изумился мужчина.
– Но вы стоите прямо на пороге лавки картографа, юноша.
– Совершенно верно, - сверкнул белозубой улыбкой наш игрок.
– Но она, видите ли, закрыта. Впрочем, я неверно выразился. Нет ли в городе других картографов?
– Нет, - пожала плечами дама.
– По крайней мере, я живу здесь уже сорок семь лет, и кроме Никона никаких картографов не видела. Впрочем, карты меня совершенно не интересуют, если только они не игральные.
На Бона стало приятно смотреть. Он тут же согласился со своей собеседницей, наговорил ей кучу комплиментов (чем вряд ли сильно обрадовал ее спутника, судя по тем взглядам, которые он кидал на парня), и, кажется, был близок к приглашению в гости, но тут седовласый джентльмен с облегчением вздохнул:
– Ага, а вон и Никон идет, - а потом потянул свою жену за руку: Кенни, жизнь моя, эти господа, я уверен, весьма заняты. Да и нам уже пора.
И пара степенно удалилась, перед этим вежливо попрощавшись. Правда, мужчина произнес свое "всего доброго" таким тоном, будто был уверен: его благосостояние и душевное равновесие напрямую зависит от того, на каком расстоянии Бон будет находиться от его дражайшей половины. А когда они уходили, я слышал, как он выговаривал женщине что-то по поводу "глупых карт".