Глори и Ко
Шрифт:
– Потерпи, дружок! Скоро будет много вкусной еды, - ласково обнадежил драконозавра Сударь и потрепал его по шее так естественно, что я разинул рот от удивления. До сего дня подобное сходило с рук только двум людям, не считая меня: Глорианне и моей матушке. Кстати, именно последней мой приятель обязан своим именем. Как сейчас вижу: сначала раздается крик: "У-у, изверг!", а потом из-за угла вылетает жутко счастливый черный драконозаврик, по самые уши измазанный мукой, а за ним, потрясая скалкой, матушка. И самое главное - оба испытывают от этой беготни совершенное удовольствие...
Пока я предавался ностальгии,
– Если вы не против, я сам отведу этих милых созданий, а то ваши друзья, должно быть, уже умирают от волнения и любопытства.
В словах его не было ни тени издевки, да и вообще, они звучали не как приказ, а как вежливая просьба, исполненная чистого гостеприимства. Хотя, если подумать, так оно и было, но все же Глори не сдержалась и съязвила напоследок:
– Благодарю вас, сударь!
В ответ маг вежливо наклонил голову, но мне показалось, что он едва сдерживает улыбку.
Мы снова вернулись в "приемную", как окрестила ее девушка, и толкнули указанную нам дверь. Она легко распахнулась, но как только мы переступили порог, захлопнулась, и открыть ее вновь не было никакой возможности, как я ни пытался.
– Бесполезнее сапог для безногого, - встретил мои потуги подошедший Бон.
– Мы с этой распроклятой дверью часа три бились, а получили только пару сломанных ногтей.
– Моих, между прочим!
– сварливо добавил Римбольд и кивнул нам: - Рад видеть вас целыми и невредимыми. Ума не приложу только, как вас-то угораздило попасться в лапы к Френгису? Нам это простительно, ибо этот малолетний негодник, - презрительный кивок в сторону Бона, - совершенно запудрил мне мозги своей болтовней. Какой осторожности можно ждать от путников, если единственные уши на двоих заняты не по делу?
– А вот этого не надо!
– обиженно запротестовал парень.
– Во-первых, кое-кто сам способен переговорить сороку, а во-вторых, он явно переоценивает свои уши. За годы шастанья по всяким паршивым дырам в них скопилось столько мусора, что он даже не слышит, как сам же чихает!
Бон сделал особый упор на пункте втором, поскольку прекрасно знал, что гномий слух превосходит людской. Тем более что Римбольд неустанно напоминал нам об этом при малейшем удобном случае.
– Невоспитанный тупой грубиян!
– Самовлюбленный старый маразматик!
– Оба хороши!
– прервала перебранку Глорианна.
– Может мне кто-нибудь нормально объяснить, что с вами произошло?
– А что тут объяснять? Мы ехали, совершенно потеряв вас из вида, но были твердо уверены, что вы где-то сзади, - раздраженно начал Римбольд.
– Я, как уже говорил, совершенно отвлекся на ту чепуху, которую нес этот самый наглый из человеческих отпрысков...
Гном мотнул бородой в сторону Бона, который со зловещим видом начал закатывать рукав, стараясь делать это как можно медленнее и впечатлительнее.
– И в то время, как он глупо бичевал воздух... и это... запудривал мне мозги... ой, спасите! Убивают!
– внезапно истошно завопил Римбольд и, как всегда в подобных ситуациях, юркнул за мою спину. Дело в том, что Бон уже закатал второй рукав и бочком подбирался к хулителю. Судя по выражению его лица, единственное, что в данный
– Сейчас я с корнем вырву твою паршивую бороденку, старый брехун! прошипел парень, поигрывая пальцами.
– А потом запихну в твою лживую глотку так далеко, насколько руки хватит!
– Уберите от меня этого ненормального!
– вновь взвизгнул Римбольд и, подбежав к двери, замолотил в нее кулаками. Под угрозой потери своего самого драгоценного украшения гном напрочь забыл о том, что она не открывается.
Но шутки шутками, а меня ссоры в такое время и в таком месте всегда бесили. Конечно, сам факт сидения в плену под замком достаточно неприятен и непроизвольно подталкивает к тому, чтобы выместить на ком-нибудь свою досаду, но не настолько же!
– Значит так! А ну хватит, вы, оба! А то получит и один, и второй! рявкнул я и для пущей убедительности серьезности своих намерений шарахнул кулаком по стоящему рядом столику. К моему несчастью, то ли мебель тут не слишком крепкая, то ли я сам успел завестись, но результат получился не совсем таким, какого я ожидал. Одним словом, стоящая на столе тарелка с фруктами полетела на пол, крышка его раскололась пополам и, что самое неприятное, одна половина слегка задела Глорианну по ноге. Девушка взвизгнула и, не разобравшись в чем дело, закатила мне смачную пощечину.
Ну, знаете, это уже форменное свинство! Я радел за прекращение ссоры, и я же в итоге оказался виноватым? Да что она о себе возомнила?! С театрально обиженным видом (хотя в душе я был действительно обижен) я облюбовал себе кресло в самом темном углу комнаты и уселся там, злой на весь мир.
Как ни странно, но своего я все-таки добился. После громкого "бац!", которое вызвала ладошка принцессы, встретившись с моей физиономией, ссора закончилась так же неожиданно, как и началась. Бон остановился и, согнав с лица злодейскую мину, опустил рукава в исходное положение. Потом, немного подумав, он поднял с пола яблоко, тщательно протер его носовым платком и громко надкусил с таким видом, будто кроме него в комнате никого нет. Римбольд прекратил дубасить в дверь, окинул парня сердитым взглядом и подул на костяшки пальцев, а затем гордо прошагал в противоположный моему угол. Здесь он плюхнулся в кресло и, как всегда в подобных ситуациях, занялся тщательным изучением своих башмаков.
Глорианна обвела всех глазами, задержав взгляд на мне. Видно, она собиралась что-то сказать в свое оправдание, но я лишь фыркнул и отвернулся, поэтому девушка пожала плечами и уселась на диване в четвертом углу. Вид у нее был довольно плачевный. Никогда бы не сказал, что я - человек мстительный, но в тот момент я испытал глубокое удовлетворение. Таким, как наша красавица, совсем не вредно время от времени испытывать угрызения совести. Хотя бы профилактики ради.
Так мы часа полтора играли в молчанку. Время от времени каждый подходил ко второму, уцелевшему столику, на котором было вдоволь хорошо приготовленной еды и несколько кувшинов. Взяв нужное, мы так же молча возвращались на свое место. Честно признаюсь, мне уже стало немного жаль, что я затеял все это. Что им, Дубрав, что ли мало? Но сдаваться первым было не в моих правилах, поэтому я лишь вздыхал про себя и продолжал доблестно молчать.