Глоток кислорода
Шрифт:
– Что-то такое было вроде.… Это до открытия медицинских дроидов, так понимаю?
– Правильно понимаешь.
Зев шлюза зиял, как рана – переливался оттенками бордового, отекая каплями остаточного излучения по контуру ограничивающей рамы, усиленной дублиром – сфазированным каналом, направленным принимающей станцией.
Ряд портальных капсул – ядовито-красных, залитых непрерывно изливающимся плюс-гелем.
– Прошу вас раздеться, – устало, не глядя на вошедших, произнес одетый в желто-оранжевый комбинезон, усеянный серебряными пятнами реактиваторов, оператор портала. Или глядя –
Игвер, молча, что удивительно – расстегнул комбинезон. Ника, поколебавшись – тоже.
– В капсулу, пожалуйста. Стан-пластину в зубы, руки и ноги в клипсы, биоотходный крепеж – к гениталиям, ваше барахло пришлют следом.
Капсула распахнулась – широко, словно пасть чудовища, истекая волнами ионизированной жидкости, положительно заряженной, заставляющей волоски на теле вставать дыбом.
– Увидимся, Вероника, – услышала она.
Напоминающая вставную бабушкину челюсть стан-пластина опустилась перед глазами на гибком щупальце. Девушка аккуратно вставила ее в рот, сжала зубами, пристегнула к поясу сложное приспособление, формой напоминающее двуххоботную лейку, закрепляемую липкими фрагментами на паховых складках, обхватывающую область таза полностью… улеглась в капсулу, чувствуя, как высокоионизированная плазма, наполовину жидкая, наполовину – воздушная, окутывает ее, щекочет тело, словно пузырьки в джакузи, захлестывает, топит… от зубов, и по всему лицу расплывается мягкий тупой удар онемения, разваливающий сознание надвое, гасящий реакцию, погружающий в какое-то дремотное, плывущее, ощутимо пахнущее мятой и гвоздикой, состояние…
Провал, толчок. Глухой удар.
Падение.
* * *
Сознание вернулось. Разом.
Волна затхлых запахов станции – именно волна, струей, давящей, ввинчивающейся в ноздри. Святой Сна, неужели с этим придется работать целых три земных месяца?
ГУУУУМП-ГУУУУУМП-ГУУУУУУМП.
Имплант в мозгу сразу определил – био-эрго-третис-генератор, систолический шум с эхо-отражением в ловушки тайя в степени двенадцать и три. Норма. Или что-то около нее.
Бородатый, жидковолосый, зачесанные назад волосы маскируют намечающуюся плешь – распахнул колпак капсулы. Просто до неприличия здоровый индивид.
– Вероника?
– Д-д-д… мм-м-мм…
– А, прости!
Короткий, резкий удар, ломающий корку, в которую превратился гель. Мощная рука, сгребающая, выдергивающая из стремительно остывающего ложа.
– Врач, да?
Ника отпрянула, отпихивая лапищу.
– У-б-бберри р-ру…к-ки!
Гора мышц зашевелилась, встряхнулась, завеселилась.
– Новенькая, вижу. Я Семен… это, Якшин Семен. За мной топай. Только за хомуты цепляй.
ГУУУУМП.
Пол тряхнуло – ощутимо, сильно.
Узкий коридор, темный, ощутимо воняющий прогорклой смазкой, потом, техническими и органическими жидкостями, кажется – кишечными газами… дальше даже продолжать не хочется. По всей окружности коридора развешаны обязательные петли, за которые нужно цепляться. Некоторые даже целы. Некоторые, кажется, даже чисты от сального налипалова.
Семен легкими толчками ног, босых, не озабоченных носками и обувью, отпихиваясь от стен, цепляясь за петли, устремился куда-то вдаль – там, где коридор делал изгиб, и где, для разнообразия, наблюдался намек на свет.
Вероника встряхнулась, протянула руку, брезгливо сжимая петлю. Оттолкнулась, почувствовала, как тело поволокло по вектору приложенной силы, повинуясь крошечным величинам гравитации на ОДС-35. Петля. Еще одна. Третья, четвертая, толчок, рывок.
В плечи впились лапы оператора.
– Ну, славбогу! Ты, сестренка…
– ОТВЕРНИТЕСЬ! – взвизгнула Вероника.
– А… а, ну да.
Девушка, раскрыв капсульный выброс из пневмобокса, прибывшего вместе с ней, торопливо выдернула из вороха вещей длинный, мягкий и липнущий к коже эластокомбинезон.
– Надолго к нам? – спросил оператор Семен, здоровенный, целомудренно отвернутый.
Облепленная эластином, Вероника дождалась, пока на запястье вырастет пульт с ярко-алыми контроллерами, торопливо шлепнула по одному из них, заставляя комбинезон мутнеть, до чернильно-черного цвета, скрывающего наготу.
– Три стандартных. По типовому контракту. Вы должны знать, вы же посылали запрос.
– Да эт… ну, слал, просто не рвутся к нам. Даже на вахтовый… что уж там типовой.
ГУУУУУУУУМП.
Пол сильно толкнуло, стены заерзали – нулевая гравитация спасла, иначе оба бы попадали на пол, собственно – для этого она и поддерживалась. Из приборной панели управления дронами-разработчиками – большой, полукругом занимающей всю стену, дважды выстрелило искрами.
Семен помотал головой, заулыбался, после – сразу нахмурился, заиграл губами, в общем – повел себя так, как ведет человек, очень долгое время не видевший женщин. И, кажется – вообще не видевший людей.
– Орбита щас нестабильная, ядро снова проснулось, да еще аркунис пойдет скоро, аж шесть дней колбасить будет минимум, ты не это, не обессудь!
Ника промолчала, пытаясь понять, как бы тактичнее выбраться из управляющей рубки – в самом низу живота уже жгло огнем, накатывая волнами, просясь наружу. Видно же, что Семен настроен поговорить.
– Семен, а где у вас…?
– Вот! – он радостно, словно ждал, хватил по панели, вызывая в затхлый, многократно кондиционированный, воздух станции яркую, полыхнувшую оранжевым, голограмму.
Ника выдохнула.
– Я спросила…
– Да вот! – могучий палец оператора станции уперся в визуализированный бок нестабильной планеты, трясущийся, колыхающийся, то и дело распухающий гнойниками рвущих его плоть протуберанцев. – Вот же! Наш, смотри, тридцать пятый!
Многоугольник – один среди многих, замерцал, задергался, полетел вверх, потянув за собой всю виртуальную планетную территорию, усеянную флажками геологических маркеров.
– Выбросы – один к тридцати, просто шик! Дробы долбят почти пятнадцать, нуль держится больше семи минут, прикинь?