Шрифт:
«Булгаков-II» вынырнул из гиперпространства, врубая маневровые двигатели сразу же после появления. Не помогло – слишком уж нестабильными были планеты, в нулевой точке гравитационных направляющих которых была эта зона перехода. Корабль колыхнуло, дернуло, поволокло. Очень сильно поволокло – рванув вверх, бросив вниз, начав мотать по сторонам, словно огромный ребенок вцепился в игрушку, похожую на звездолет, сграбастал ее, и с удовольствием стал проверять ее на прочность об углы мебели.
Вибрация выбивала из зубов стаккато.
– По местам стоять, дежурной смене – доложиться! –
Вероника, вжимаясь вспотевшей спиной в кресло эрго-стабилизатора, глотая горлом, пытаясь убрать заложенность из ушей и игнорировать кислятину, хлынувшую из желудка к глотке, слышала, как отзываются вахтенные по интерпульс-связи.
Рядом, она знала, уже наготове малая эскадра, преграждающая доступ прибывшему к причальному модулю станции Юста-Вайетти – медицинские шаттлы, крио-боты, заливающие внутренности пострадавших судов замораживающим гелем, ксенобиологические вельботы с псиониками на борту, отстоящие от остальных подальше – с полным набором имплантированных знаний у указанных по анатомии и физиологии разных существ, которые могут пострадать. Ну, и зачищающие – тоже были, маленькие, неуклюжие, похожих на блоху, лишенную ножек, корабли, отягощенные с носа мощными красс-излучателями, разлагающими мгновенно до субатомного составляющего все, что попало в контур прицельной рамки.
Мимо проплыл пухлый, ребристый шар медицинского дроида, ярко-белый, подсвеченный неоновыми кабелями, выпирающими из-под титановых листов брони. На миг по ее лицу скользнул оранжевый просверк сканирующего излучения – скользнул и пропал, дроиды отрегулированы жестко, лишь на оказание помощи при неотложных состояниях. Тошнота, подобравшаяся к самому корню языка комком кислятины, за таковое считаться не могла.
– Первый раз, да? – осведомился молодой мужчина рядом. – Мутит, так понимаю?
Вероника стиснула зубы. Указанный мужчина еще на старт-пересадке «Земля-Третья» также назойливо выпытывал, есть ли у нее ухажер, не менее назойливо принялся рассказывать собственную биографию (с обязательным демонстрированием голопроекционных снимков непонятных людей, являющихся его родными, развертыванием проекционных же импульсий значимых для него воспоминаний), перед укладкой в эрго-стабилизатор показательно содрал с себя эластоволокло, демонстрируя мышцы торса и «кубики» пресса живота (настойчивое зырканье и ожидание комплиментов – прилагалось), в момент прохождения сфазированной призмы гиперперехода яростно пытался шутить, вываливая тонны древних, как первые бабушкины чулки, анекдотов….
Медицинский дроид убрался, его сменил дроид-стюард – длинный, поджарый, оснащенный гибкими шлангами манипуляторов. Они выстрелили из узкого, отливающего голубым, тела, распечатывая блокирующие клипсы капсул.
– Можете покинуть стабилизирующие кресла-а-а-а-а, – промурлыкал он, заедая на последней букве фразы. Дроид был старый, налетал уже огромное количество часов. – Высота-а-а-а-а-а – тридцать три тысячи киломе-е-е-е…
– Раньше дроидов делали лучше, – тут же откомментировал претендент на ее внимание, выбираясь из эрго-стабилизатора, мощным, явно рассчитанным, прыжком. – Быстрее были, точнее. Вы знаете?
Ника дождалась, пока последние эластоленты упадут на пол.
Подошла к сферическому окну, установленному напротив пассажирской ячейки. Невольно зажмурилась. Внизу, подсвеченная огнем выбрасываемых протуберанцев, плыла Аарана-Шестая.
Жидкий переливающийся огонь в темноте космоса. Бурлящее пламя в черной угольной яме.
– Мерзко, да? – раздалось рядом. – Тут работать – сущий ад, я гарантирую. Вы тут бывали?
Вероника обернулась. Еще трое выбирались из сберегающих жизнь капсул – седой по вискам, лысый на темени, бесконечно кашляющий экзофизик из Нью-Антверпена, угрюмая полная женщина, украшенная вторичными подбородками и жировыми отложениями, а также татуировками Церкви Первого Простившего, запеленанная в рубчатую серую ткань, обматывающую ее от щиколоток до глотки, и растерянно улыбающийся писатель-визуалист из новых, отряхивающийся от гасящего вибрацию геля, уже достающий проекционный планшет.
– Нет, не бывала.
– Я могу вам многое рассказать и показать! – ожил юный ухажер. Кажется – слишком юный, для своего энтузиазма и внешности, слишком показательно кичащийся сильным и мускулистым телом. Видимо, евгеническая программа «Добытчикам с Аараны – новую жизнь!» все же работает….
Ника даже сумела выдавить кривую ухмылку, одновременно пытаясь заставить желудок, бьющийся в судорогах после смены барического режима, оставаться в том же состоянии.
– Я – штатный медик на станции ОДС-35. Новый. Старого три стандартные недели назад как-то потеряли. Подробности не уточняли, кроме тех, что отсылать родным нечего, кроме личных вещей. Возможно, и меня скоро так же потеряют.
Парень ухмыльнулся, поиграл мышцами. Улыбка, на удивление, была располагающей к себе. Может быть, в первую очередь, потому, что его взгляд при этом не пытался забраться под эластоволокно ее комбинезона.
– Я все понимаю. Меня зовут Игвер Кнутссон, я тут уже восьмую вахту. Ищу жену.
– Свою или чью-то еще? – вежливо осведомилась девушка.
– Если чья-то еще жена станет моей, я не стану возражать, – старые глаза юноши Игвера сверкнули. – На орбите этой ср… нехорошей, скажем, планеты я сжег все, что любил. Давно сжег… думаю, вы уже поняли.
Вероника вдохнула и выдохнула. Посмотрела еще раз – на сферическое, явно фальшивое (какой дурак станет устанавливать обзорный экран на лобовой части корабля?) изображение полыхающей внизу огненной бездны.
– Давай так, дружок. Я законтрактована на три стандартных месяца. Если оба мы выживем – шли голоимп. Тогда и пообщаемся.
– То есть, – Игвер улыбнулся, – у вас пока постоянного друга сердца нет? Можно надеяться?
– Можно, можно. Надейся.
Мимо проплыл, подвывая заедающим модулем антиграва, дроид-стюард.
– Пассажиииииииии….. приготовиться к транспортировкееееееееееееееее…..
Игвер подмигнул, мотнул головой в сторону транспортировочного шлюза.
– Кстати, э-эм?
– Вероника.
– Кстати, Вероника – Булгаков-два – это кто?
Отряхивая с себя густеющие и шелушащиеся, словно отходящий эпидермис от ожога, пленки защитного геля, девушка направилась вслед за ним, скривившись от неправильно поставленного ударения.
– Врач был такой. Булгаков, Михаил Афанасьевич… не пытайся повторить, ладно? Людей лечил, потом книги стал писать. Романы, пьесы, рассказы, фельетоны… все такое.