Глоток лета со вкусом смерти
Шрифт:
Тот разговор со своей бывшей однокурсницей, Ритой Ромашиной, она запомнила до последнего слова. Рита была откровенно некрасивой девицей с рано расплывшейся фигурой и обвисшей кожей. Однако сама себя она считала весьма привлекательной, и главное, совершенно свободной от комплексов и стереотипов. Именно поэтому мужчины в ее постели сменялись, как в калейдоскопе. А то, что ни один из них не задержался рядом с ней дольше, чем на одну ночь, Ромашина объясняла лишь тем, что сама не хочет серьезных и продолжительных романов, которые есть ничто иное, как пережиток прошлого, сиречь — никому не нужный рудимент. Свободные отношения между мужчиной и женщиной — вот залог счастья и душевного равновесия. Никто и никому
После окончания университета дороги их разошлись, о чем Алиса совершенно не жалела. Встретились они случайно на дне рождения их общей знакомой. Тогда Ромашина пришла на праздник уже изрядно навеселе. Узнав о том, что Алиса уже несколько лет замужем за Сергеем, она громко рассмеялась, отчего к ней повернулись все присутствующие.
— А ну, идем-ка со мной! — приказала Рита и, прихватив с собой бутылку коньяка, утащила Алису в соседнюю комнату.
Там, опрокидывая рюмку за рюмкой, она начала доходчиво объяснять ей, что вся ее, Алисина, жизнь — бездарный фарс от начала и до конца.
На самом деле, с чего она взяла, что Шатров любит ее? Он просто честный и благородный человек, который не может сказать ей, что ему до чертиков надоела ее назойливая собачья преданность. Да, он привык к ней, но это не имеет ничего общего с настоящим чувством. Неужели она не замечает, что вокруг него постоянно полно по-настоящему красивых женщин, которые гораздо больше подходят ему и по статусу и по внешности. А ранние браки, построенные на детской дружбе, никогда не бывают крепкими. И вообще, хватит держать мужика возле своей юбки. Где твоя гордость-то, Мельникова? Ведь всем и так понятно, что рано или поздно Сергей обязательно бросит ее. Ему нужна свобода. Свобода! А ты, со своей безумной любовью, мешаешь ему, связываешь его по рукам и ногам. Хватит быть эгоисткой! И вообще, это крайне несовременно — «одна любовь на всю жизнь». Средневековье какое-то!
Почему тогда слова глупой несчастной Ромашиной представились Алисе важными и значимыми? Отчего она вообще обратила внимание на весь этот пьяный бред? Быть может потому, что подумала, что отчасти она права? Разве может быть счастье таким всеобъемлющим, как у нее, Алисы? Может она и правда придумала себе эту неземную любовь, а на самом деле уже много лет подряд живет иллюзиями?
После этого разговора Алиса не спала всю ночь. А что, если все это правда?! Что, если Шатров и в самом деле просто привык к ней? Тогда она среди ночи разбудила его и потребовала немедленно сказать, любит он ее или нет. Сергей недовольно хмыкнул, сгреб ее в охапку и приказал спать, а не заниматься глупостями. Однако с тех самых пор, навязчивая идея, что она — помеха в его жизни, отравила все их существование. Алиса стала анализировать каждый свой поступок, каждый шаг, и все больше укреплялась во мнении, что она действительно любит слишком сильно, слишком чересчур…
Она стала стараться казаться равнодушной и холодной. Один Бог знает, каких усилий стоило ей все это! Но у нее получилось. Теперь она умудрялась уворачиваться всякий раз, когда Сергей пытался ее поцеловать или обнять. Она перестала звонить ему на работу «просто так, потому, что соскучилась», она не спрашивала вечером, как прошел его день, положив голову к нему на колени, а на вопросы Сергея отвечала сухо и односложно. Шатров ничего не понимал, он бесился от того, что Алиса так сильно изменилась. Она чувствовала, что из дома на работу он теперь уходит с облегчением. По ночам она запиралась в кухне и плакала так, что наутро вставала с опухшими красными глазами и головной болью. Было ясно, что долго так продолжаться не может. И она, наконец, решилась. Она должна раз и навсегда покончить с этим, и единственный выход — развод.
Ей казалось, что Сергей тогда так и не понял, что на самом деле заставило ее пойти на этот шаг, хотя она пыталась ему объяснить. Он был растерян и подавлен, и ни слова не сказал в ответ на ее «смелое и очень современное» предложение остаться друзьями. «Дай ему свободу! Дай ему, наконец, отдохнуть от твоей навязчивой любви!» — шептал внутренний голос, а сердце сжималось от невыносимой, щемящей боли. Душа корчилась так, будто кто-то плеснул в нее кислотой. Втайне от себя самой она надеялась, что очень скоро он вернется и скажет, наконец, что любит только ее, и не нужна ему никакая свобода. Но ошиблась.
Шатров тогда пропал на целых полгода. Какими бесконечными и страшными показались ей те шесть месяцев! Значит, она была права. Она ему не нужна. Тоска и отчаяние, которые охватывали ее каждый раз, когда она переступала порог их дома, казалось, были осязаемы. То и дело она натыкалась на следы Сергея, оставшиеся после его ухода: небрежно закинутая за кровать смятая футболка, запах одеколона, который, казалось, намертво впитался в подушки, и еще тысяча мелочей, от которых к горлу всякий раз подкатывал тугой, липкий комок.
Алиса бралась за любую работу, пахала без выходных и отпуска, ездила в командировки, стараясь как можно меньше бывать дома, изо всех сил стараясь забыть, что когда-то была счастлива. Мысль о том, что она дала свободу любимому человеку, казалась ей правильной и логичной. Но от этой правильности и благородства хотелось сдохнуть…
Он позвонил в марте. Как ни в чем не бывало, поинтересовался, как у нее дела, как работа, предложил встретиться в кофейне — «ты же сама предложила остаться друзьями!» Вторым сюрпризом было то, что на встречу он пришел не один. Его новую подругу звали Валерия — неестественно-красивая, с румяным, как у куклы лицом, томными глазами с поволокой и золотистыми локонами. Она медленно цедила слова, беспрерывно целовала Сергея «в ушко» и смотрела на Алису свысока. От этих поцелуев Алису всякий раз передергивало, но к бешеной ревности теперь примешалось доселе незнакомое чувство злости и раздражения. Да, она любила его какой-то исступленной любовью, но никогда не демонстрировала это так явно, она готова была отдать за него все, что имела, но никогда не позволяла себе пошлых поглаживаний и прилюдных фальшивых нежностей. Так неужели Шатрову все эти годы не хватало именно этого?! Алиса очень надеялась, что эта их встреча станет последней, но теперь Сергей звонил почти каждую неделю. Именно от злости ей пришло в голову закрутить отношения с Вадиком Неждановым, с которым несколько раз ездила в командировки…
Вынырнув из воспоминаний, Алиса заметила, что веки Сергея подозрительно подрагивают, а на губах играет едва заметная улыбка.
— Эй! Шатров! Ты что себе позволяешь? — возмутилась она, стараясь, чтобы голос ее звучал естественно, и рывком перевернулась на другой бок.
— М-м-м… — невнятно побормотал он и закинул ладони за голову. — Ты чего так орешь-то?
— Что значит — ору? Мы же договаривались, что ты спишь в другой комнате на диване. Что ты делаешь в моей кровати?
— Лисенок, прекрати вопить, — миролюбиво заявил он, — Вчера было уже поздно и я решил, что диван раздвигать не стану, чтобы тебя не будить. Вот и прилег рядом. Что здесь такого?
— Ну-ну, а руки распускать обязательно?
— Прости, случайно получилось, — он хитро подмигнул ей. — Скажи мне лучше, почему ты так рано свинтила вчера? Тебя кто-то обидел?
— Вот еще! — фыркнула Алиса. — Просто голова разболелась. Ты так вдохновенно беседовал вчера с Касаткиным и Мариной, что мне не хотелось вам мешать. Решила уйти тихо. А ты когда вернулся?