Глоток неба
Шрифт:
Слова, так много сразу, утомили ее. И когда она позволила легкому удушью перехватить дыхание, кашель начался снова. Она перегнулась через подлокотник с салфеткой в руке и кашляла, пока чахлая травинка, остановившая ее взгляд, не отпечаталась в памяти неизгладимо, как щель в полу возле кровати. Когда кашель прекратился, она выбросила салфетку в картонную коробку возле кресла и посмотрела на мать — та стояла к ней спиной возле куста таволги, рассеянно пытаясь подпалить цветы угольком сигареты.
Констанс
— Мне бы сигарету, — произнесла она медленно, подстраивая слоги к слабому дыханию.
Миссис Лейн обернулась. Ее рот, слегка подергиваясь углами, растянулся в слишком веселой улыбке.
— Вот это было бы мило! — Она кинула сигарету на траву и затоптала носком туфли. — Я думаю, может, самой бросить курить на некоторое время. У меня во рту все воспалилось и мохнатое — как грязный котенок.
Констанс слабо рассмеялась. Каждый смешок, отрезвляя, давил на нее чудовищным грузом.
— Мама…
— Да?
— Доктор утром хотел с тобой увидеться. Просил ему позвонить.
Миссис Лейн сорвала с куста таволги цветущую веточку и смяла в пальцах.
— Зайду внутрь и поговорю с ним. Где эта мисс Уэлан? Она что, просто высадила тебя на лужайку, когда я уехала — псам на милость и…
— Тш–ш, мама. Она в доме. У нее, знаешь ли, сегодня с полудня выходной.
— Да? Ну, сейчас же еще не полдень.
Шепот легко проскользнул наружу вместе с дыханием.
— Мама…
— Да, Констанс?
— Ты… ты вернешься? — Говоря это, она смотрела в сторону — смотрела в небо, обжигающе, лихорадочно голубое.
— Если хочешь, я выйду.
Она смотрела, как мать пересекла лужайку и вышла на посыпанную гравием дорожку к парадной двери. Шаги порывисты, как у маленькой стеклянной марионетки. Каждая худая лодыжка чопорно огибает другую, тонкие костлявые руки жестко покачиваются, хрупкая шея клонится набок.
Она перевела взгляд с молока на небо и обратно.
— Мама, — произнесли ее губы, но звук получился лишь утомленным выдохом.
Она едва прикоснулась к молоку. Два жирных пятна сползли с края стакана. Значит, она сделала четыре глотка. Дважды в хрустальной чистоте, дважды — с дрожью, закрыв глаза. Констанс повернула стакан на дюйм и погрузила губы в молоко с чистого края. Молоко прохладно и дремотно поползло ей в горло.
Когда миссис Лейн вернулась, на ней были белые нитяные перчатки, а в руках позвякивали ржавые садовые ножницы.
— Ты позвонила доктору Рису?
Женщина еле заметно двинула углами рта, словно сглатывая.
— Да.
— И?
— Он считает, что лучше всего — не откладывать поездку надолго. Не оттягивать — чем быстрее ты устроишься, тем лучше.
— И когда? — Она чувствовала,
— Как насчет послезавтра?
Дыхание сорвалось на горячие удушливые вздохи. Она кивнула.
Из дома донеслись голоса Мик и Говарда. Кажется, они спорили о поясах для купальников. Голос Мик перерос в визг. Затем звуки стихли.
Вот из-за чего она чуть не плакала. Она думала о воде: как вглядывается в ее гигантский зеленый водоворот, горячими руками ощущает ее прохладу, разбрызгивает ее долгими и легкими ударами. Прохладная вода — цвета неба.
— Ох, я чувствую себя такой грязной…
Миссис Лейн держала наготове ножницы. Она вскинула брови за охапкой белых цветущих ветвей.
— Грязной?
— Да — да. Я не была в ванне уже — уже три месяца. Меня тошнит от губки — как ею возят…
Мать присела подобрать клочок конфетной обертки, секунду тупо на него смотрела, а потом снова уронила на траву.
— Я хочу поплавать — чтобы прохладная вода вокруг. Это несправедливо — несправедливо, что я не могу.
— Тш–ш, — раздраженно прошипела миссис Лейн. — Тише, Констанс. Не надо нервничать из-за чепухи.
— И волосы у меня… — Она подняла руку к жирному узлу, свисавшему с затылка на шею. — Не мыты — месяцы — кошмарные мерзкие волосы, я от них с ума сойду. Я могу терпеть все — и плеврит, и трубки, и туберкулез, но…
Миссис Лейн так крепко держала цветы, что те безвольно съежились, будто устыдившись.
— Тш–ш, — безжизненно повторила она. — Это необязательно.
Небо пылало ослепительно — струи голубого пламени. Удушающие и убийственные для воздуха.
— Может, если их коротко обрезать…
Садовые ножницы неторопливо чикнули.
— Ну, если хочешь — думаю, я смогу их постричь. Ты правда хочешь коротко?
Она повернула голову и немощно потянулась выдернуть бронзовые шпильки.
— Да — совсем коротко. Отстриги все.
Сальные темные волосы тяжело свесились на несколько дюймов ниже подушки. В нерешительности миссис Лейн наклонилась и взяла их в горсть. Лезвия, вспыхнув на солнце, начали медленно продираться сквозь них.
Внезапно из-за кустов таволги появилась Мик. Голышом, не считая плавок, припухшая крохотная грудь отсвечивает на солнце шелковистой белизной. Прямо над круглым детским животиком впечатались две мягкие складки.
— Мама! Ты ее стрижешь?
Миссис Лейн брезгливо держала отстриженные волосы, некоторое время разглядывая их с той же пустотой на лице.
— Хорошо получилось, — весело сказала она. — Надеюсь, на шее пуха не осталось.
— Не осталось, — ответила Констанс, глядя на младшую сестру.