Глоток Солнца
Шрифт:
— Мне не нужен покой. Возьмите меня отсюда.
— Давай! — хором воскликнули мы, и даже тарелка поддакнула: трин-тра-ва. — Лезь в окно! — продолжали мы с воодушевлением и смолкли.
За спиной Карички вытянулся строгий белый халат.
— Прошу вас зайти в двенадцать часов, — сухо сказал халат. — И если можно, не в окно, а в дверь.
— Ребята, вас кто-то зовет. — Каричка показала вниз. — Я вас жду, приходите!
Она посмотрела на нас через шарик, в котором вращалась Галактика, махнула рукой, исчезла.
Мы молча опустились на тротуар.
Хозяин площадки шагнул через перила, осмотрел
— Нагулялись? А мне работать надо.
— Оставили б записку, мы бы все сделали, — пробурчал Рыж.
— Я и сам справлюсь. Будьте здоровы.
— С ней все в порядке, — сказал Рыж.
— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулся дядька. — После пяти будет стоять на том же месте.
Он на нас не сердился. Улетел, позванивая.
— С этими девчонками одни неприятности, — сказал Рыж. — Пойдем к Симу, а?
— Зачем?
— У меня есть идея.
Идеи Рыжа всегда неожиданны. Он как-то предложил: «Давай посмотрим твою коллекцию «соседей по космосу»!" Я удивился; как Рыж помнил про нее? В детстве я увлекался фантастикой и выписывал из всех книг, как выглядят разумные жители иных миров. Я собрал в ящике тысячи листков, и сейчас понимаю, что это была очень забавная история человечества — осмысление людьми себя, своего собственного «я». Главные фантасты Земли — ученые свели человека лицом к лицу со Вселенной. Человеку пришлось сломить гордость, признав, что ни он, ни его планета, ни Солнце не являются центром мира, и тогда они оказались достойными сторонами — маленький величественный человек и бесконечная величественная Вселенная. И еще до того, как были сосчитаны планеты, звезды и галактики, вырвались вперед мечтатели и заселили их фантастическими существами.
Помню, с каким восторгом, глотая книгу за книгой, ждал я неожиданных встреч. Мой ящик с описаниями «соседей по космосу» превратился в необыкновенную планету с самыми необыкновенными жителями. Эта моя планета так и осталась мечтой. Межзвездные полеты были еще не под силу людям, а сигналы, посылаемые к звездам мазерами и летающими зондами, оставались пока без ответа. Да, первые ракеты с приборами улетели на Юпитер и Сатурн, и наш институт ежедневно получает километры цифр от этих автоматов, ставших спутниками планет, и еще трещат в ушах аплодисменты, но если вспомнить — где же мечты о путешествиях со световой скоростью к голубым, белым, красным, оранжевым звездам, в гости к нашим разумным соседям? трезвый расчет мгновенно отрезвляет: пока нет энергии для таких скоростей.
Молчат звезды, молчат их планеты. Молчат, как те каменные черепахи, единственные живые существа, которых нашел на Марсе мой отец. И я, как только стал студентом и узнал серьезность всех физических законов, сразу же забросил свой ящик. Но однажды, перебирая старые бумаги, вновь открыл мою планету. Было жаль выбрасывать в мусоропровод эту забавную коллекцию пестрый мир детства. Попросив разрешения у Андрея, я переместил описания с помощью Сима в маленький электронный блок, величиной с книгу, не больше. Он был значительно меньше ящика и давно лежал в моем рабочем столе как старая школьная тетрадь, которую однажды находят и листают с улыбкой.
А Рыж помнил о коллекции.
Мы с ним пришли в Институт Солнца, в нашу лабораторию. Дверь была открыта, комната пуста. Я щелкнул включателем, и Сим мгновенно пробудился: уставив на нас оранжевый глаз, поздоровался, доложил, что Андрей на совещании.
— Как настроение, Сим? Как работа? — спросил Рыж. — Не перегружаешься?
— Могу не выключаться. Уже двести шестьдесят пять дней работаю без замены блоков.
Они говорили как приятели — металлический шкаф, упиравшийся плечами в стены, и маленький-серьезный Рыж. Рыж ладонью смахнул пыль со стекла, пробежал пальцами по клавишам, погладил железную кожу великана. Рыжа хлебом не корми — дай повозиться с машиной. Оставь я его здесь одного, и он забудет о времени, а мать поднимет тревогу: пропал сын.
— Я хотел бы проконсультировать новые стихи, — прогудел Сим.
— Не сейчас, — быстро сказал я. — У нас другая просьба.
Рыж молча кивнул. Он, конечно, был не против, но если позволить Симу читать новые стихи, пролетит несколько часов. Только Андрей мог оборвать и высмеять Сима, мы с Рыжем не решились бы. Даже не знаю, зачем Каричка обучила Сима сочинять стихи? Я бы сказал — посредственные стихи. Но это единственный его недостаток, который можно называть странностью или другим словом.
Мы с Рыжем вложили в машину электронный блок и смотрели, как мелькают на экране портреты марсиан, селенитов и других мифических жителей Солнечной системы. Летучие мыши с клювами, помесь обезьяны и кенгуру, медузы в броне шагающих аппаратов, крошечные подвижные комарики, гигантские муравьи-телепаты, хитрые осьминоги, кочующие булыжники, мыслящая плесень — многорукие, многоглазые, многоцветные и просто без примечательных деталей, — они были собраны старинными писателями из знакомых земных деталей и наделены разными коварствами. Особенно непривлекательными в описаниях были инопланетные ученые, философы, воины и вообще мужчины (на их фоне женщин можно было по праву назвать прекрасными незнакомками). Мы прогнали эти мрачные, пугающие детей кадры без всякого сожаления.
Жителей Вселенной, внешне похожих на людей, только разноцветных и из иной плоти и крови, Рыж велел пропустить. Не очень интересовали его кристаллы, шары и мешочки с коллоидными растворами, которые видели рентгеновы лучи, слышали стук молекул, ощущали магнитные поля. Потом пошли творения фантастов прошлого века, рожденные атомной физикой, кибернетикой, космогонией, и здесь Рыж стал внимательнее. Он притих, уставившись упрямыми глазами на экран.
А там смеялся живой океан, неслась от Солнца огненная тень живой плазмы. Дрожали, как смутное отражение в глубоком колодце, существа призраки. И черное облако, в котором прятался гигантский разум, окутало всю Землю, вызвав жару, наводнения, морозы и другие бедствия.
— Нет, не то! — с досадой сказал Рыж, проглядев еще десятка три кадров.
— Что ты ищешь?
— Это облако, кем бы оно ни было… — Рыж так точно воспроизвел интонацию профессора Бригова, что я рассмеялся.
— Ах, Рыж, неужели ты подсматривал?
— Меня пропустили. Здесь, в институте. Ведь это так: оно, наше облако, — кто?
— Я не знаю, кто или что: разумное оно или нет?
— А чего ж ты закричал: «Я видел, я видел»! — возмутился Рыж.
— Я действительно видел, но не знаю. Очень странная физика.