Глоток страха
Шрифт:
Открылась дверь купе, и вошел проводник. Вера узнала Михаила, Лидиного поклонника. Он с привычным деловито-услужливым выражением лица протиснулся в узкое пространство купе, увидел Завьялову и просиял.
— Снова вы?! Моя ненаглядная актриса! — Он попятился обратно в коридор.
— Снова я! — Завьялова улыбнулась одной из своих улыбок «для поклонников».
— Куда же вы? Мы чаю хотим, — сказал Андрей.
—Да разве ж это чай? У меня для вас есть настоящий. Цейлонский! Я сейчас! Метнусь, одна нога тут, другая там!
Пассажиры
— Восславьте меня, дети мои! Благодаря моей дикой популярности вы сейчас будете пить не мочу молодого поросенка, а настоящий листовой чай из сказочной чайной страны Цейлон.
Им всем хотелось шутить, ерничать — наверное, чтобы вытеснить из памяти пережитое… Подруги с серьезными лицами согласились восславить популярность и дружно постановили, что следует брать с собой Завьялову во все поездки — для повышения комфортности условий. Лида задрала нос. Потом спохватилась:
— Верунь, ты помнишь, этот же проводник пугал нас по дороге во Львов «проклятыми книжками». Да, да! Точно. Я вспомнила! Он тогда нас стращал, что тех, кто берет забытую книжку, обязательно убивают. И статью давал почитать.
Сотникова была не в курсе связанной с книгами предыстории. Она сказала:
— Ничего не поняла. А книжки тут каким боком?
— И что же было в этой статье? — поинтересовался Андрей.
Лида рассказала.
— Но я тоже не поняла, при чем тут книги, — сказала она. — И ты, Веруня, так и не объяснила, как тебе удалось все это распутать. Мамсуров только и успел мне сообщить, что ты выяснила, кто убил Эдика Ветрова. Поэтому менты сняли с Кармен все обвинения и порвали ее признание. Честно говоря, я так толком ничего и не поняла. Может, расскажешь?
—Действительно, — присоединилась Дарья. — Я хоть и была с тобой там, в особняке Абдулова, но тоже не очень поняла… Как ты все это вычислила — ладно, ты вообще уникум. Но как получилось, что бармен той кнайпы, терроризировавший страхом весь город «львовский вампир» и убийца режиссера — это один и тот же человек?
— И еще осужденный, сбежавший из колонии. И еще приговоренный к казни убийца и маньяк. Каким образом ты поняла, что все эти злодейства — дело рук одного? — Двинятин только теперь задал вопрос, не дававший ему покоя с тех пор, как он увидел Самохвалова в винном подвале.
В купе появился нарядный проводник с цейлонским чаем. В каждом стакане лежало по желтому колесику лимона. Лида мило помурлыкала с ним, и поклонник ее таланта и красоты вскоре оставил пассажиров. Все посмотрели на Лученко.
— Между прочим, помог мне раскрыть это дело ты, Андрей, — сказала она Двинятину.
— Я?! — изумился тот.
— Да, ты. А кто мне рассказал о коане, Пушкин, что ли?
— Что такое коан? — Лида удивленно распахнула свои небесно-голубые глаза.
— Объясни ты, у тебя это лучше получится, — попросила Вера своего гуру.
— О, в таком обществе, я не подготовился… Ну ладно. — Андрей усмехнулся в усы. Ему приятно было блеснуть знаниями
— Но одной ладонью нельзя сделать хлопок! Такого звука нет. Нельзя хлопать одной ладонью! — поспешила запротестовать Завьялова, считавшая себя знатоком аплодисментов.
— Почему же? Вот! — Даша похлопала ладошкой по столу. — Это хлопок одной ладони.
— Правильно, — похвалил ее Двинятин. — Звук не такой, как при аплодисментах. Но это хлопок одной ладони.
— Какая ты у нас… сообразительная! — буркнула уязвленная Лида. — Для чего вообще нужны эти ваши коаны?
—Для инициации перехода в другую, не повседневную форму сознания. Чтобы решить неразрешимую задачу.
—Хм… Интересно! Можно попробовать использовать коан в рекламе, — размечталась Даша.
— Ничего я не понимаю ни в ваших дзенах, ни в этих высших формах сознания, — сказала недовольная Лида. — Считайте, у меня низшая форма! При чем тут этот коан к «львовскому вампиру»? Как он мог помочь найти убийцу Ветрова? Что вы мне голову морочите?
— Послушайте, — вмешалась Сотникова, — давайте попробуем не отвлекать Веру от ее рассказа, а? Не будем уводить ее в сторону, потерпим! Пусть она нам объяснит главное: как ей удалось докопаться до сути.
— Можно подумать, только я ее отвлекаю! — надулась Завьялова.
— Я тоже отвлекаю, — примирительно заметил Двинятин. — Мы слушаем твои «объяснялки», Веруня.
Вера посмотрела в темное окно, где старуха зима все трусила и перетряхивала свою бесконечную перину. Взгляд ее прозрачных глаз затуманился.
— Знаете, я и сама пытаюсь отыскать то, за что я зацепилась. Сперва я поняла, что убийства не были запланированы. Это единственное, что их объединяло. Все они были спонтанными. Нет, я не с того начала. Это я потом додумалась… А сперва… Сперва была атмосфера. Над городом сгущался страх. Еще в поезде, когда мы ехали во Львов, проводник нам рассказал о каких-то странных убийствах, о «проклятых книгах» и «львовском вампире», убивающем своих жертв из-за книг. Это было нелепо и потому особенно страшно. Приехав в город, я стала чувствовать его слишком настороженно, что ли… Страх, как холодный зимний туман, проникал всюду. Не успели мы поселиться в гостинице — и сразу же горничная рассказала мне о бунте заключенных. Оказывается, во львовской колонии сидел маньяк Вадим Самохвалов, совершивший тридцать семь жестоких убийств.
— Об этом же все газеты писали! — воскликнула Дарья. — Это тот самый Самохвалов, который несколько семей в своем поселке вырезал?
— И по телевизору показывали, — встряла Лидия.
—Да. Там была целая трагическая предыстория. Ловили его долго, никак не могли поймать. Вместо настоящего маньяка несколько раз арестовывали ни в чем не повинных людей. Выбивали из них признательные показания. От побоев и пыток невинные сознавались в том, чего не совершали. Их судили и приводили смертный приговор в исполнение.