Глубь
Шрифт:
Расплатой за подобное усиление служили сильнейшее истощение организма и головные боли, которые я сейчас не ощущал лишь благодаря обезболивающему. Выведя изображение с внутренней камеры, я от неожиданности зажмурил глаза и решился их открыть обратно далеко не сразу.
С экрана на меня смотрел смертельно уставший мужчина, лет сорока, с «нелегкой» небритостью и всклокоченными волосам. Мешки под глазами были почти черного цвета, и их можно было спокойно забросить на плечи. Губы потрескались от сильнейшего обезвоживания, но автодок рекомендовал не
Желания продолжать смотреть на уже почти незнакомое мне лицо у меня не было, и я отключил камеру. Полежав просто так пару минут, не выдержал скуки, не разгоняемой даже болтовней моей команды, и начал рассматривать схему помещения, которую составил искин на показаниях сканеров и самого костюма.
Провозившись с картой минут пять, нахмурил лоб, пытаясь понять, что же меня в ней смущает. Провозившись еще немного, не выдержал и обратился к девушке.
– Алин, я тут понять не могу, почему сканеры не достают до дальней стены? Такое ощущение, что они упираются в какую-то преграду.
– Я тоже обратила на это внимание, но оттуда никаких сигналов не поступало, – ответила девушка, прекратив описывать детям, как выглядит Станция снаружи.
– Сейчас оклемаюсь, и надо будет проверить ту сторону, прежде чем выпускать ребятишек. Не хотелось бы получить какие-нибудь сюрпризы в спину, навроде летящего погрузчика, например, – поделился я своими мыслями с ней.
– Может, тихо уйдем отсюда? – в девушке, наконец-то, проснулся голос разума, вот только уже было поздно.
– Нет. В таком состоянии я далеко не уйду, а вылезти из скафа и приводить себя в порядок, не зная, какая там хрень может водиться, вам меня не заставить! – с легкой ноткой истерики в голосе произнес я.
Чертовы эмоциональные качели, на которые я последнее время зачастил, вновь пришли в движение. Чувствую, что еще пару дней такого «веселья», и я просто тихо сойду с ума, ну или громко, тут уж как пойдет.
С шумом выдохнув воздух сквозь стиснутые зубы, у меня с трудом получилось взять себя в руки. Долбанные качели вновь пошли вверх, сменяя злость легким раздражением.
– Всё, с этого момента никаких самовольностей и «хотелок»! Ясно выражаюсь? – повысив голос я обратился к Алин и детям. – Советы принимаются, рекомендации – тоже. За шантаж и попытки давить на жалость просто пну под задницу, и дальше сами действуйте. Понятно?
Дождавшись утвердительного ответа от всех, я немного успокоился. Хотя давить на них не хотелось, но игра в «демократию» могла плохо кончиться для всех нас.
Если бы тут был человек опытный, подобный Криусу, судя по рассказам Рэфа, то подчинился бы ему без вопросов. Тут же мне достались «контуженная» девушка и дети, что толком ничего и не знают о мире вокруг. Пускай мои знания еще меньше, чем у них, но я, по крайней мере, могу быть уверен, что буду думать головой, а не мягким местом.
– Так, себя похвалили и хватит, – эти мысли я уже произнес вслух, вызвав удивление на лице
Автодок скафандра сообщил, что можно подняться, но рекомендовал сильно не напрягаться. Восприняв это как издевку, мне захотелось его хорошенько огреть, но я не знал, где именно он находится в броне, и пока размышлял об этом, меня отпустило.
– Алин, у меня долго эти перепады настроения будут? Раньше такого за собой не замечал, – поднялся на ноги с тихим стоном и громким скрипом металла в поврежденных местах.
– Это уже не я, честно! – озабоченно произнесла девушка, подтвердив мои опасения, и я ей поверил.
– Похоже, мне все-таки понадобится хороший психоаналитик, – хромая, побрел за своим оставленным мечем, который так удачно превратился в копье.
Искин вещал о многочисленных повреждениях, полученных в ходе схватки со стаей. Больше всего беспокоили неисправность ноги, что существенно замедляло мою скорость, и дыра в области груди, которая сейчас была закрыта специальным раствором. Эта субстанция обеспечивала герметичность, но не могла похвастать прочностью, так что в моей обороне появились новые бреши.
Меч я нашел довольно быстро, несмотря на недостаток освещения. Лежал он возле одной из туш «обезьян», весь вымазанный их кровью и остатками чего-то похожего на мозги. Благо голыми руками трогать это не нужно было, и, подняв оружие, я пару раз взмахнул им, стряхивая налипшую дрянь.
– Так, теперь следующий пункт нашего увлекательного путешествия, – вновь развернувшись, я пошел в сторону загадочной стены.
Мелькнула мысль освободить детей, но вспомнив про зов, которому они поддались, решил, что пока не стоит. Пускай лучше посидят там, спокойнее будет.
С каждым шагом мне становилось не по себе все больше и больше, а на грани слышимости вновь появился хор голосов. Первоначальное чувство тревоги сменилось тоской, которая становилась все сильнее. В голове начали крутиться образы оставшихся на Земле родных и друзей. Я видел свои неудачи, которые теперь с новой силой выжигались у меня в памяти.
Дружба и предательство, что надолго отучило меня доверять кому-то постороннему. Первая любовь и расставание, которое последовало после, оставляя в душе выжженные участки. Провалы в работе и страдания людей, окружающих меня, кому я оказался неспособен помочь.
Тем не менее я продолжал движение и вскоре вошел в белесый туман и словно поплыл в нем. Неожиданно стало предельно ясно, что все совершенные мною действия и попытки выжить были бессмысленными и лишь растягивали мои мучения. С каждой секундой я все больше понимал, что у меня есть только один выход. Мысленно попросив прощения перед Алин, Рэфом и Лирэ, поднял меч перед собой, направляя острие в залатанную брешь на груди.
Некоторые люди утверждают, что перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. У меня вот тоже завертелись перед глазами картинки, вот только начинались они с моего появления в этом мире.