Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
Но когда солнце тускнело и начинались Годы Увядания, сюда подтягивались новые гости. Северные и южные земли страдали от все более суровых зим, а высокие участки стен котловины, напротив, становились все более приятным для жизни местом. Мир остывал, и комфортная зона продвигалась ниже по стенкам чаши: они сперва оказывались просто пригодны для жизни, а потом превращались в истинный рай. В течение пяти последних поколений залив Калорика служил самым что ни на есть эксклюзивным курортом Лет Увядания для тех, кому богатство позволяло не работать и не особо готовиться ко Тьме; там они проводили свои дни в приятной праздности. На пике Великой Войны, когда Аннерби месил снег на Восточном фронте, и даже позднее, когда война по большей части переместилась в туннели, —
В известном смысле Калорика представляла собой модель мира, каким сделает его для всей расы пауков современная техника, вооруженная атомной энергией. На все годы Тьмы. Аннерби пошел на свет и музыку впереди, гадая, что же он увидит.
Повсюду клубились толпы. Слышны были смешки, музыка волынок и случайные перебранки. А народ тут оказался такой странный, что Аннерби много важного даже не воспринимал.
Он позволил приливу толпы помотать их туда-сюда, как частицы во взвеси. Ему легко было представить, как нервничают Арла и Брун в толпе непроверенных незнакомцев. Но они справились достойно, сливаясь с беспорядочным движением и в то же время стараясь оставаться от Аннерби на расстоянии вытянутой руки. Спустя несколько минут всех троих вынесло по склону вниз, прямо к воде. В толпе многие махали тлеющими благовонными палочками, но на дне кратера стоял куда более сильный запах — серный, плывущий на теплом ветру. За полосой воды, посередине залива, светилась красными, ближнекрасными и желтыми оттенками расплавленная скала. От нее призрачными венками поднимались клубы дыма, не выходя, однако, из центральной котловины. Тут можно было не волноваться насчет придонного льда и левиафанов, хотя вулканическое извержение убило бы всех присутствующих столь же наверняка.
— Черт подери! — Брун вышла из роли, оттолкнув Аннерби от площади. — Вы на воду гляньте. Там тонут!
Аннерби мгновение смотрел туда, куда она ему указывала.
— Не тонут. Они… Тьма их порази, они забавляются в воде!
Полускрытые водой фигуры носили что-то вроде спасательных жилетов, мешавших им утонуть. Трое уставились на пловцов, и Аннерби заметил, что они с охраной не одиноки в своем удивлении, хотя многие зрители старались скрыть шок. Зачем кому бы то ни было играть в утопление? Может, для военных целей? В более теплые времена и у Клана, и у Аккорда имелись боевые корабли.
В тридцати футах ниже с каменной ограды бросился в воду еще один смельчак. Вдруг край воды представился Аннерби краем смертоносной пропасти. Он отшатнулся, попятился от криков ужаса, а может, и восторга, доносящихся оттуда. Трое пробежали через придонную площадь к подсвеченным деревьям. Отсюда, с открытой местности, отлично видны были небо и стены кальдеры.
Стояла середина дня, но, не считая сияния холодных огней с деревьев и теплых — от центра кратера, темно было, как ночью. Солнце смотрело на них с небес неясным пятнышком, красноватым диском, чей лик испещряли темные отметины.
Первый день Тьмы. Религиозные и государственные календари определяли его почти одинаково. Новое Солнце начиналось взрывоподобной световой вспышкой, хотя никто из живых ее не видел. Но конец света знаменовало медленное увядание, тянувшееся чуть ли не весь период Яркости. Последние три года, например, солнце давало так мало тепла, что даже в полдень высоким летом почти не грело спину, и так мало света, что на него можно было с удобством смотреть полностью открытым взглядом. А в последний год весь день в небе были видны яркие звезды. Впрочем, даже это не знаменовало официального Сошествия Мрака, хотя и означало, что съедобные зеленые растения больше не прорастут, что лучше бы перенести основные запасы пищи на глубину и что лишь клубни да личинки способны поддерживать твое существование, пока не настанет твой черед удаляться под землю.
В этом мерном скольжении навстречу небытию что же отмечало миг или хотя бы день начала Тьмы? Аннерби взглянул прямо на солнце. Оно было цвета теплого очага за распахнутой заслонкой, но такое тусклое, что тепла не давало. Больше оно уже не потускнеет. Теперь мир начнет остывать все глубже и глубже, озаренный лишь звездами да красноватым диском. Отныне воздух станет слишком холоден для дыхания. В прошлом это означало, что пора спешно перетаскивать последние запасы и завершать приготовления к уходу на глубину. В прошлом это значило, что у отца семейства остается последний шанс обеспечить будущее своих паучат. В прошлом это знаменовало начало времени великого благородства, исключительной трусости и грязного предательства, ибо всех, кто не успел подготовиться, уравнивали Тьма и стужа.
Сегодня и сейчас (внимание Хранка вернулось к площади между их троицей и линией деревьев) некоторые прохожие — вероятно, старики, но и кое-кто из текущего поколения — воздели руки к солнцу и тут же опустили их, обняв символическим жестом обещавшую долгий сон землю. А воздух вокруг был так же мягок, как и летом в Срединные Годы. Земля оставалась теплой, словно солнце Срединных Лет только что зашло. Многие попросту не заметили исчезновения света. Они смеялись и пели, а одеяния на них были так же ярки, цветасты и дороги, словно будущее их совсем не волновало. Наверное, богачи всегда таковы.
Холодные огни на деревьях, скорей всего, подпитывает главная атомная электростанция, которую компании Аннерби построили в горах над кальдерой почти пять лет назад. Они освещали весь лес на дне котловины. Кто-то завез сюда ленивых древесных фей, и те расплодились десятками тысяч. Крылья сверкали синим, зеленым и дальнесиним; казалось, что летающие существа кружатся синхронизированно с толпами под деревьями.
В лесу же пауки танцевали кучками, а некоторые, самые молодые, заскакивали на деревья поиграть с феями. Музыка перешла в неистовую какофонию. Они достигли центра впадины и начали подъем на пологий склон, ведущий к придонным имениям. Хранкнер притерпелся к виду внефазных, но его инстинкты все еще повелевали считать это извращением. Пусть внефазные полезны. Он любил и уважал многих внефазных. Например, сейчас Арла с Брун ненавязчиво расчищали ему дорогу, следуя по обе стороны от Аннерби. Обе охранницы родились вне фазы: им лет по двадцать, немногим моложе малышки Виктории. Хорошие паучихи, не хуже многих его боевых товарищей. Да, Хранкнер Аннерби постепенно притерпелся и смирил свое омерзение. Но… «Никогда еще я не видел стольких внефазных вместе».
— Эй, старый жук, пошли с нами танцевать! — На него наскочили две юные дамы и кавалер. Арле с Брун каким-то образом удалось отбить Хранкнера, притворяясь веселыми танцовщицами. На затененном пятачке под деревьями Аннерби углядел что-то вроде линьки у пятнадцатилетнего. Гм, такое чувство, что все наскальные рисунки на темы греха и лени внезапно ожили. Да, воздух тут приятный и теплый, но от него воняет серой. Да, земля тут приятная на ощупь, теплая, но согрета она не солнцем. Это тепло источает сама чаша, оно уходит на глубину, как жар гниения. Вздумай кто вырыть себе тут глубину, попадет в смертельную ловушку и уже не проснется: в земле так тепло, что плоть спящих сгниет в панцирях.
Аннерби не понял, как Арле и Брун это удалось, но в конце концов они выбрались на дальнюю опушку. Тут под деревьями все еще попадались кучки, но содом впадины миновал. Танцы немного утихомирились, и одежда при ходьбе не рвалась. Лесные феи без опаски садились на куртки, покачивая цветастыми кружевами крыльев в ленивом бесстыдстве. По всему миру эти создания уже много лет как сбросили крылья. Пять лет назад Аннерби шел по улицам Принстона после сильных заморозков, и под кончиками ног у него похрустывали тысячи цветных лепестков, крылья рассудительных древесных фей, которые принялись тогда закапываться поглубже и откладывать крохотные яйца. Эти их ленивые сестры, возможно, и проживут в лете еще несколько лет, но они обречены. Или должны быть обречены.