Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
Хамид Томпсон заработал себе билет Вовне. Билеты бывают подороже и подешевле. Какая же цена у этого?
Восемь часов спустя корабль уже шел на прямоточном двигателе, направляясь Вовне. Хамид в одиночестве сидел на мостике. «Окна» по одну сторону рубки показывали вид, обратный курсу. Солнце Срединной Америки озаряло рубку дневным светом.
Впереди невидимая ему межзвездная среда поставляла таранному двигателю собираемое ловушкой топливо. Ускорение едва чувствовалось: от силы (1/50)g.
Срединная Америка стала голубой искрой в сопровождении белой и желтой точек. Еще много часов пройдет, пока его мир со своими лунами исчезнет из поля зрения — и много дней, прежде чем они станут недоступны телескопам.
Хамид провел тут около часа — или двух? — с тех пор, как Когти показал отведенную ему каюту.
В голове у него было как на поле прерванной битвы. Монстр обратился в доброго друга. Человек, которого он ненавидел, оказался отцом, которого ему так не хватало… а мать теперь выступала безжалостной интриганкой. «А я никогда не смогу вернуться и спросить у тебя, так ли все было, и вправду ли ты меня любил».
Он почувствовал влагу на щеках. Одна польза от гравитации, даже в (1/50)g: она избавляет глаза от слез.
Следующие два года он должен вести себя очень осторожно. Столькому придется научиться, о еще большем — догадаться. Где ложь, а где правда? В этой истории было что-то… Как может один человек оказаться настолько значимым, если верить утверждениям Равны и Когтей? Рядом с транслюдьми человек или эквивалентное ему существо мало что значит.
Вполне возможно, что парочка просто поверила сама в эту историю — и вот это может оказаться страшней всего. О Великом они говорили словно о мессии. Хамид читал о подобных случаях в земной истории: о том, как нацисты двадцатого века почитали Гитлера, а фанатики Афганского Джихада вынашивали планы воскресить своего Имама. Данные, полученные Ларри через ансибль, могли оказаться правдой. В таком случае Великий — один из главных виновников погибели тысячи миров.
Хамид обнаружил, что смеется. «Во что я влез?» А что, если клон монстра превзойдет оригинал?
— Что смешного, Хамид? — Когти неслышно проник на мостик. Он рассредоточился по столу и креслам вокруг Хамида. Тот его элемент, который раньше был Болтушкой, сидел не далее чем в метре.
— Ничего. Я просто думаю.
Они посидели несколько минут в тишине, созерцая небо. Там что-то колыхалось: так искажают видимость потоки горячего воздуха от печи; едва заметное напоминание о полях, слагавших прямоточную ловушку вокруг. Он покосился на Когти. Четверо глядели в иллюминаторы. Двое — на Хамида; глаза их были темными и ласковыми, как Болтушкины.
— Ты на Равну зла не держи, — сказал Когти. — У нее все было серьезно с этим, который раньше, почти как ты… Они друг друга сильно любили.
— Догадался.
Две головы отвернулись посмотреть на небо. Следующие два года придется наблюдать за этим существом и что-то решать… Но если абстрагироваться от подозрений — чем дольше он наблюдал за Когтями, тем больше тот ему нравился. Хамид почти поверил, что не лишился Болтушки, а даже приобрел пятерых ее сородичей. И эта трынделка наконец стала полноценной личностью.
Тянулось уютное молчание. Спустя некоторое время бывшая Болтушка подползла к нему по столу и ткнулась мордой в плечо. Хамид, помедлив, почесал ее шею. Они еще поглядели на солнце и голубую искорку.
— Знаешь, — произнес Когти женским голоском, излюбленным у Болтушки, — я буду скучать по этому местечку. А больше всего… буду скучать по кошкам и собакам.
Хотя «Болтушка» написана раньше, она выступает сиквелом как «Пламени над бездной», так и «Глубины в небе». В этом варианте будущего столетия, следующие за двадцатым, очень интересны, но таких оптимистов от прикладной технологии, как я сам, озадачивают и разочаровывают. Мощь компьютеров растет, но разумные существа, появления на свет которых мы ожидаем, никак не появляются. В двадцать первом веке гуру ИИ двадцатого столетия воспринимаются старомодными фокусниками, чьи головокружительные пророчества так и не сбылись.
Проходит время. Человечество покоряет Солнечную систему, устремляется к ближайшим звездам. Некоторые наши потомки так и не постигнут истины. Другие, чьи утлые шлюпки и релятивистские ракеты направились на край Галактики, в конце концов достигают Запределья. А иные, выбрав направлением миссии галактический центр, оканчивают дни свои в безмысленном саморазрушении… хотя не обязательно. Самым трагичным сценарием мне кажется колония на самом краю Безмысленных Глубин, где даже самые талантливые из людей поневоле заторможены.
Запределье — любопытное местечко, похожее на странные игровые площадки космоса, каким представлялся он научной фантастике в дни ее детства, в 1930-е. Вот только оттуда рукой подать до Трансчеловеческих Пространств: они так и соблазняют народившиеся империи вырваться из опостылевшего человеческого круга. Те, кто подался торговать в Трансчеловеческие Пространства, возвращаются изменившимися до неузнаваемости. Если возвращаются вообще.
Как там насчет Хамида и Болтушки? Как так получилось, что со свету сжили расу Когтей, и кем был великий человек, которым так и не стал Хамид? Размышляя о вселенных, созданных другими авторами, я воображаю их полностью оформленными, так что та или иная история просто развертывается на уже существующем в уме писателя просторе. Со мной не так. У меня есть идеи — но их слишком много и они плохо согласуются между собой. «Болтушка» послужила горнилом для выплавки «Пламени над бездной», но теперь «Пламя над бездной» сковывает мою работу, мешая переделать «Болтушку» в полноценный роман!