Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
Но Анне Арнемскую не убили. Вместо этого ее гений сфокусировали. Теперь она представляла смертельную угрозу для Фама и всех его планов. Следовательно, она должна умереть…
…Триста секунд. «Проснись!» Фам отстучал на консоли команды. Ошибся. Ввел снова. Теперь, когда тумблеры сверхпроводящего магнита разбалансированы, его маленького патча хватит. Простая штука, фрагмент кода, который вынудит высокочастотные импульсы переключить гниль в мозгу Анне на производство сосудосужающих веществ, создать там миллионы крохотных аневризм. Это быстро. Это смертельно. И Трад столько раз утверждал, что никакая из операций фокусировки не причиняет физической боли.
Стоило Анне потерять сознание, как лицо ее расслабилось; могло показаться, что она спит. Никаких следов, никаких синяков. Даже тоненькая серебряная цепочка на шее не порвалась, уцелела в стычке, хотя и оторвалась от блузки. На цепочке висел ментокристалл. Фам не сдержал любопытства. Он потянулся через плечо Анне и сжал в руке зеленоватый камень. Давление вызвало к жизни застывшую картинку. Камень стал прозрачным, и Фаму показалось, что он смотрит вниз на горный склон. Ракурс вроде бы с купола бронированного флайера. Вдоль склона, держа дистанцию, летели еще с полдюжины таких аппаратов, словно драконы, нырнувшие с небес за добычей; их лучевые пушки были нацелены на то, что уже лежало в руинах, и на вход в пещеру. Под прицелом пушек стояла одинокая фигурка, рыжеволосая девушка. Трад говорил, что ментокристаллы фиксируют моменты великого счастья или грандиозного триумфа. Вероятно, авральник, записавший картинку, считал этот момент достойным торжества. Девушка на снимке — а это явно Анне Рейнольт — потерпела поражение. Что бы там ни находилось, в пещере за ее спиной, это у нее вскоре отнимут. И тем не менее стояла она в гордой позе, глядя прямо на оператора. В следующий миг ее могли бы смести со склона, развеять по ветру… но она не желала сдаваться.
Фам отпустил камень и долго смотрел в пространство, ничего не видя перед собой. Потом медленно, неохотно ввел новую длинную последовательность команд. Куда хитрее первой. Он перенастроил меню секреции психоактивных препаратов, поколебался… несколько секунд… прежде чем задать напряженность поля. Рейнольт потеряет память о недавних событиях и, если повезет, на тридцать-сорок мегасекунд оставит его в покое. «А потом ты снова возьмешь мой след».
Он нажал кнопку «Выполнить». Сверхпроводящие кабели за шкафчиком протестующе скрипнули и отодвинулись друг от друга, генерируя колоссальные, прецизионные токи в магнитах томографа. Прошла секунда. Внутреннее зрение ослепло. Рейнольт дергалась в его руках. Он крепко сжал ее, не дав голове стукнуться о стенки.
Спустя пару секунд судороги улеглись, дыхание стало ровным, расслабленным. Фам отодвинулся. «Подальше от магнитов ее оттащи». Отлично. Он коснулся ее волос, отвел прядки с лица. На Канберре никогда не было даже отдаленно рыжих волос… но Анне Рейнольт напомнила ему одну девушку, которую он последний раз видел тем канберрским утром.
Он вслепую выбрался из комнаты и вернулся по туннелю на вечеринку у озера.
Открытие дома в Северной Лапе обещало стать кульминацией вахты, да что там — всех вахт. Больше ничего столь впечатляющего до конца Изгнания не предвиделось. Даже Чжэн Хэ, чья работа воплотила парк в реальность, поражались результатам, достигнутым при ограниченных ресурсах. Может, в утверждениях Томаса Нау о фокусированных системах и инициативности Чжэн Хэ что-то есть.
Вечеринка растянулась на долгие килосекунды после озорной выходки Чжау Синя. По меньшей мере трое оказались в воде. Какое-то время метрового диаметра капли колыхались над озером. Вахтмастер попросил гостей вернуться в дом, чтобы вода успокоилась. Запасенное сотнями людей за год извели на этой вечеринке, и, как обычно, дураки — среди них особо выделялся Фам Тринли — упились в хлам.
В конце концов гости, шатаясь, утянулись восвояси, и двери в склоне холма затворились за ними. Наедине с собой Эзр не сомневался, что больше смердам вахтмастерова домена не видать. Смерды сделали эту вечеринку возможной, а Киви явно наслаждалась каждой секундой празднества, но Томас Нау под конец уже на иголках сидел. Ублюдок умен. За один тягостный вечер он несказанно повысил доверие к себе. Несколько десятилетий тирании не выбьют из Чжэн Хэ память о свободе… но Нау представил их ситуацию двусмысленным вариантом недотирании. Фокус равнозначен рабству. Томас Нау, однако, обещал под конец Изгнания освободить неотвязников. Ненавидеть Чжэн Хэ за соглашательство с ситуацией Эзр не имел права. Многие общества, в целом свободные, принимали кратковременное рабство. В любом случае обещание Нау лживо.
Примерно через четыре килосекунды после окончания вечеринки нашли безжизненное тело Анне Рейнольт. Весь следующий день царила паника и бродили дикие слухи: у Рейнольт мозговая смерть, утверждал кое-кто, а официальные объявления — вранье. Ритсер Брюгель, утверждали другие, не в анабиозе и теперь устроил переворот. У Эзра сформировалась собственная теория. После стольких лет Фам Нювен наконец начал действовать.
Спустя двадцать килосекунд после начала рабочего дня группы неотвязной поддержки двух исследовательских команд впали в состояние взаимоблокировки — результат столкновения темпераментов, который Рейнольт бы уладила за считаные секунды. Фуонг и Силипан провозились шесть килосекунд, после чего возвестили, что все неотвязники, причастные к инциденту, отправлены на отдых до конца дня. Это были не переводчики, но Триксия с одним из них, кажется геологом, сотрудничала. Эзр попытался пробиться в Хаммерфест.
— Тебя нет в списке, чувак, — сказал ему охранник у шлюза для шлюпок, один из амбалов Омо. — Хаммерфест закрыт для посторонних.
— И надолго?
— Почем я знаю? Новости читай и услышишь.
Поэтому Эзр оказался в баре Бенни, смешавшись с толпой и половиной остальных вахтенных. Эзр спланировал к столику Чжау и Риты. Был там и Фам, который очень убедительно мучился похмельем.
Чжау Синю тоже было на что пожаловаться:
— Рейнольт должна была моих пилотов подрихтовать. Невелика проблема, но у нас без этого учения насмарку.
— И что ты ноешь? У тебя ведь «железки» еще работают, не? А мы вот пытаемся проанализировать траектории этого паучьего космического хлама, и вдруг все наши неотвязники вырубаются. Слышь, я, конечно, в курсе насчет химии и механики, но я никак не возьму в…
Фам громогласно застонал и взялся руками за виски:
— Да прекратите вы тут грызню! Я тут начинаю серьезно сомневаться в «превосходстве» авральников. Один человек выбыл из строя, и весь карточный домик рухнул. Где же тут превосходство?
Рита Ляо была мягкого нрава, но сейчас одарила Фама ядовитым взглядом:
— Это же вы, Чжэн Хэ, похоронили наше превосходство — ты забыл? Когда мы сюда явились, у нас было вдесятеро больше медиков, достаточно, чтобы все работало как дома.
Воцарилось неловкое молчание. Фам метнул упрямый взгляд на Риту в ответ, но спорить не стал. Спустя миг резкое пожатие плечами продемонстрировало всем: Тринли осадили, но он этого не признает и отступать от своей точки зрения не намерен.
Нарушил тишину голос за соседним столиком:
— Эй, Трад!
Силипан стоял на пороге бара, глядя на них. На нем все еще была парадная униформа авральников вчерашнего дня, но на шелковом тряпье появились новые пятна, и не от художественных упражнений.
Молчание растворилось, люди наперебой принялись выкрикивать вопросы, призывая Трада подняться к ним и поговорить. Трад влез по лианам к столику Чжау Синя. Места там не оставалось, так что подтащили второй столик. Эзр очутился почти нос к носу с Силипаном, хотя лицо Трада видел перевернутым. Из-за прочих столиков налетела толпа и заклубилась кругом, цепляясь за лианы.