Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
— Успешно фокусированные?
Рейнольт пожала плечами:
— Фокус — это, так сказать, мозговая гниль на поводке. Мы потеряли в первоначальных конверсиях до тридцати процентов; в грядущие годы, быть может, потеряли бы еще больше. Но самых тяжелых пациентов переместили на «Далекое сокровище».
— Но зачем…
— Молчите и дайте мне объяснить. — Она отвлеклась на что-то за плечом Виня и несколько секунд просидела в молчании. — Вы помните, как вам стало плохо во время атаки. Вы догадались, что эту болезнь на вас напустили мы; ее инкубационный период стал важным элементом нашего плана. Чего вы не знаете, так это что военное применение микроба обладает лишь второстепенной значимостью. — Мозговая гниль была высоковирулентным заболеванием. Ее первоначальная, естественная форма унесла миллионы жизней в родной системе авральников, сокрушила их цивилизацию… и заложила основу дальнейшей эры экспансии. Ибо исходные штаммы заразы оказались необычайно полезны: они содержали целый клад нейротоксинов.
— За столетия, минувшие с Чумных Лет, Аврал укротил мозговую гниль и обратил ее на службу цивилизации. Ее нынешняя форма требует особой стимуляции для проникновения через гематоэнцефалический барьер и распространяется в мозгу почти без последствий, инфицируя в девяноста процентах случаев только глиальные клетки. И теперь мы умеем контролировать высвобождение психоактивных веществ.
Такси замедлилось и развернулось точно к шлюзу Хаммерфеста. По небу проплыла Арахна — «полная луна» диаметром почти полградуса. Планета сияла ровным белым светом, бури ее возрождения ярились под облачной пеленой.
Эзр это едва заметил. Воображение его оказалось сковано видением, порожденным сухим профессиональным жаргоном Анне Рейнольт. Ручной вирус авральников проникает в мозг, размножается десятками миллиардов копий, отравляет еще живой мозг ядом. Он вспомнил убийственное давление, обруч, стиснувший его виски в момент отлета посадочного модуля с Арахны. Это болезнь барабанила в ворота его сознания. Эзру Виню и всем остальным обитателям времянки Чжэн Хэ удалось отразить нападение, а может, мозги их еще были инфицированы, просто болезнь затихла. Но Триксию Бонсол и тех, рядом с чьими именами стоял символ фокуса, подвергли особой обработке. Вместо того чтобы лечить, сотрудники Рейнольт стимулировали болезнь в мозгу жертвы, словно плесень в толще фрукта. Будь в катере хоть намек на силу тяжести, Эзра наверняка стошнило бы.
— Но зачем?
Рейнольт не обратила на него внимания. Открыв люк, она препроводила его в Хаммерфест. Когда же заговорила снова, в ровном голосе ее послышалось что-то сродни энтузиазму.
— Фокусировка облагораживает. Это ключ к успеху Аврала и процедура куда более тонкая, чем вы думаете. Мы не просто психоактивного микроба создали. Эта форма прорастает в мозгу и поддается корректировке с миллиметровой точностью, а как только ансамбль вирусных частиц установлен, его действия можно направлять с такой же точностью.
Винь посмотрел на нее так тупо, что это непонимание даже броню Рейнольт пробило.
— Вы не поняли? Мы совершенствуем фокусировку внимания; мы способны превращать обычных людей в аналитические устройства.
И она углубилась в омерзительные детали. На планетах Аврала фокусировку проводили годами, в специальных учреждениях, что позволяло постепенно формировать гениев из обычных выпускников. Для Триксии и подобных ей процесс по необходимости осуществили резче. Долгие дни Рейнольт и ее техники настраивали вирус, активировали генетические последовательности, ответственные за выделение особых мыслемодифицирующих веществ, и все это под присмотром медицинских компьютеров авральников, которые собирали информацию с обычных установок мозговой диагностики…
— …теперь обучение завершено. Выжившие готовы отдаться исследованиям и продвинуться так далеко в профессиональном отношении, как им бы ни за что не удалось прежде.
Рейнольт вела его через комнаты с коврами на стенах и мягкой мебелью. Потом через коридоры, постепенно сужавшиеся до туннелей едва ли метровой ширины. Капиллярная архитектура, так это называлось в исторических фильмах… словно моментальный снимок из средоточия урбанизированной тирании. Наконец они очутились перед обычной дверью. Как и остальные до нее, дверь была помечена числовым индексом и наименованием специальности. На этой значилось:
Ф042. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЛИНГВИСТИКА
Рейнольт наконец заткнулась, но ненадолго.
— И последнее. Вахтмастер Нау полагает, что вас может шокировать увиденное. Я знаю, инопланетники часто реагируют на фокус неадекватно. — Она скосила глаза с таким видом, словно сомневалась во вменяемости Эзра Виня. — Итак, вахтмастер просил меня особо подчеркнуть, что фокус обычно обратим, по крайней мере в очень высокой степени. — Она пожала плечами, словно выдав заученную речь.
— Откройте дверь, — каркнул Эзр.
Комнатенка была крохотная, слабо освещенная сиянием дюжины активных окон. От этого света вокруг головы человека внутри возникало гало. Короткая стрижка, тонкая фигура, простая одежда.
— Триксия? — тихо сказал он. Перелетел через комнату коснуться ее плеча. Девушка даже не обернулась. Винь подавил ужас и, облетев вокруг, заглянул ей в лицо. — Триксия?
На миг она, казалось, встретилась с ним взглядом. Затем, сбросив его ладонь, попыталась заглянуть ему через плечо в окна.
— Ты мне загораживаешь. Я же не вижу ничего! — произнесла Триксия нервным, почти паническим тоном.
Эзр покрутил головой, пытаясь сообразить, что там такого важного в этих окнах. Стены вокруг Триксии были покрыты структурными диаграммами порождающей грамматики. Одна секция полностью отведена под словарные варианты. Незейские слова в соотношении n:1 с непроизносимой абракадаброй. Типичная среда языкового анализа, хотя столько активных окон ни один разумный человек не открывает. Взгляд Триксии метался от окна к окну, пальцы барабанили по клавиатуре, вводя команды и выбирая опции из меню. Время от времени она бормотала себе под нос какую-то команду. Лицо ее выражало предельную сосредоточенность. Не сказать, что совсем незнакомка, да это Эзра и не пугало никогда; он уже такое видел, когда девушка полностью уходила в какую-то языковую проблему.
Стоило Эзру убраться с линии ее взгляда, как она о нем тут же забыла. Она казалась… такой сфокусированной… как никогда прежде.
И Эзр Винь начал понимать.
Он наблюдал за ней еще несколько секунд, смотрел, как разбухают диаграммы в окнах, возникают новые варианты, меняются структуры. Наконец спросил тихо, почти без интереса:
— И как у тебя дела, Триксия?
— Хорошо. — Она ответила незамедлительно, почти таким же тоном, каким отвечала прежняя Триксия, будучи увлечена работой. — Книги из паучьей библиотеки бесценны. У меня уже сложилось понятие об их системе письма. Никто ничего подобного раньше не видел и не делал. Пауки видят не так, как мы; визуальное восприятие у них совершенно разнится с нашим. Если бы не те учебники по физике, я бы и не додумалась до идеи расщепленных графем. — Голос ее оставался отстраненным, хотя и довольно бойким. Она не обернулась взглянуть на него, а пальцы продолжали сновать по клавиатуре. Глаза Виня привыкли к сумраку, и он стал замечать пугающие детали. Одежда чистая, свежая, но на груди липкие пятна, словно от сиропа. Волосы, несмотря на короткую стрижку, свалялись и засалились. На лице над губами что-то отсвечивало — крошка? носовая слизь?