Глубина

Земляной Андрей Борисович

Именно поэтому физической форме клонов придавалось такое значение. Широкая грудь с пластами мощных мышц, широкий костяк и правильные черты лица.

Зрелище идеально сложенных мужских и женских тел вполне было способно соблазнить человека и покрепче, чем развращённых цивилизацией вседозволенности работников фабрики.

Секс с оболочками, как называли тела, не поощрялся, но и не запрещался. Руководство, озабоченное по-настоящему только исполнением программы производства, следило вполглаза лишь за тем, чтобы всё было относительно в рамках приличий.

Знания языка уже влили в

головы будущих работников ферм, и теперь оставалось провести маркировку тел. Но это уже забота другой смены. Лаборантка поставила подпись в журнале и, не дожидаясь напарника, вышла из помещения репликации. Сегодня на верхнем уровне фабрики устраивали вечеринку, и она не хотела опоздать на праздник.

Когда помещение опустело, глаза клона сто четыре-десять вдруг закрылись, тело вздрогнуло, задёргалось, словно под воздействием тока, и когда глаза снова открылись, в них уже не было пустоты, а было напряжённое внимание, с которым клон осматривал помещение зала.

Рука поднялась и, осторожно потрогав загубник, прошлась пальцами по лицу, голове и быстро ощупала всё тело.

Нештатная активность тела была сразу же отслежена системой, и в дыхательную смесь впрыснули снотворное, погрузившее оболочку в глубокий сон.

Во второй раз сознание возвращалось какими-то рывками. Сначала появились звуки. Странные, неясные, но они пробились сквозь ватную оболочку тишины. Что-то тикает, кто-то не то мяукает, не то стонет.

Потом вернулось обоняние. И это было удивительно: пахло… стерильностью. Словно в больничной палате. Острый, резкий запах чистоты, дезинфицирующих средств, озона и какой-то душистой химии.

Затем проявилось осязание. Виктор лежал на чем-то слегка упругом, гладком и приятно прохладном. Пошевелил рукой. Движения оказались лёгкими, тело слушалось, как после сеанса массажа. И ни одеяла, ни подушки. Просто кровать или плотный матрац. Рука двинулась дальше. Результат не обрадовал: кровати тоже не наблюдается, если только он, подобно Гулливеру, не угодил в страну великанов Бробдингнег и не валяется теперь на постели одного из аборигенов.

Рука быстро ощупала тело. Одежды нет, но и тело сильно отличалось от его родной оболочки. Уж своё-то тело за прошедшие почти полвека он знал досконально. Но в целом он оценил новую оболочку на твёрдую пятёрку. И кожа – плотная, гладкая, шелковистая, словно детская.

Последним включилось зрение, и сразу резануло болью по нервам, словно пилой. Виктор плотно зажмурил глаза и вздохнул. Затем осторожно приоткрыл один глаз. Лучше не стало. Отвернулся от света и проморгался от слёз, потоком текущих из глаз. Сразу стало чуть лучше, но резь в глазах лишь снизила напряжение, став из невыносимой просто неприятной.

Опершись на правую руку, он перевернулся на бок и с трудом сел. Открывшееся ему зрелище более всего напоминало горячечный бред. Большая квадратная комната без окон, дверей, какой-либо мебели и без намёка даже на светильники, тем не менее была ярко освещена. Свет шёл отовсюду. И в этой комнате прямо на полу вповалку лежала целая куча голых мужчин.

«Если это – баня, то круто тут гуляли!» – промелькнула ехидная мысль. Но помещение не было похоже ни

на баню, ни вообще ни на что ранее виденное.

Виктор пригляделся уже более внимательно: совершенно лысые парни, по виду лет двадцати, спали как-то неправильно. То есть спали-то они так же, как спят все млекопитающие: ровное дыхание, наверняка – хотя он и не проверял! – замедлившийся пульс… Вот только не будет взрослый мужчина, подобно его соседу, во сне сосать, причмокивая, свой большой палец. И не станет, как лежавший совсем рядом, сворачиваться клубочком, словно малыш-трёхлетка. А кто-то и вовсе обделался, разлив под собой желтоватую лужу.

Неожиданно раздался резкий, какой-то свербящий звук. Он словно выворачивал наизнанку, царапая где-то внутри, чуть ли не в кишках. Виктор сморщился, помотал головой и подумал, что такой бы ревун, да на заставу – все бы просто взлетали!

Соседи пробуждались, мыча, хныкая и хватаясь за уши. И только сейчас Виктор заметил, что все люди, лежавшие в комнате, на одно лицо, словно братья-близнецы.

А ещё у всех присутствующих на левом предплечье оказалась что-то вроде татуировки или метки. Нечто странное и многоцветное.

Виктор посмотрел на свою руку и тоже увидел цветной рисунок. Девять разноцветных квадратиков и треугольничков, расположенных в три ряда и три колонки, образовывали один большой квадрат. Семь квадратиков: три синих, три черных и один – ярко-алый. И два треугольника такого же цвета. А вот у соседей почему-то преобладали зелёные и фиолетовые тона и кружочки.

Один из парней вдруг сморщился и захныкал. Как-то очень беззащитно, совершенно по-детски. Так хнычет малыш, которому не дали досмотреть интересный сон. И тут же появился новый звук. На сей раз – явно механический.

Виктор обернулся и смог только тихо выматериться. По помещению двигался… двигалось… в общем, на трёх гусеницах ехал какой-то странный агрегат весьма необычных форм и размеров. Больше всего эта штуковина напоминала электрический утюг-переросток, установленный на резиновые гусеницы. Сходство усиливалось толстенным шлангом, торчащим сзади агрегата, словно хвост скорпиона. Если, конечно, это был зад.

Штуковина ехала по помещению, останавливаясь перед каждым из её обитателей, жужжала, манипулятор вынимал из собственных внутренностей тарелку, наполнял её чем-то вроде каши. Вот машина встала перед ним, мелькнули непонятно откуда взявшиеся гибкие манипуляторы… В руки ткнулась миска, в которой находилось… находилось… нечто. Плотная на вид масса серого с прозеленью цвета.

Ни ложки, ни вилки не полагалось, поэтому Виктор цепанул пальцем массу, понюхал… Запах отсутствует как класс. Попробовал. Вкус… в общем, вкус там же, где и запах. Но жевалось и глоталось легко, не вызывая никаких отрицательных ощущений.

Миску он очистил быстро и, прислушавшись к организму, с удивлением понял, что вполне сыт. Нормально наелся, хотя и не понял, чем. Виктор завертел головой: куда бы миску деть? Где тут бак или контейнер, или же мусоропровод? И тут…

– Э-э-э?.. – только и смог выдавить из себя Виктор, глядя на тарелку, которая осыпалась тонким, словно пудра, порошком прямо в руках.