Глубинка
Шрифт:
— Подкручивай, — чувствуя к Сергею отчуждение, сказал он. — Дело нехитрое. Главное — резьбу не сорви.
— После связи немедленно на участок, — напомнил Сергей и, раздернув полог, вышел. Гошка слышал, как он выбирался из ямы, что-то недовольно бурчал, потом влажный хруп снега под его ногами отдалился.
— Гога, — расслабленно позвал Харлампий. — Сними копию с приказа, будь ласка, да вывеси у кухни, лучше внутри, чтоб ветром не унесло. — Он,
Гошка подошел к нему, взял приказ, бегло прочел и бросил на стол. В палатку постучали, просунулся белый ящичек, потом показалась Тамара.
— С добрым утром. — Она остановилась у порога и, широко раскрыв глаза, осваивалась с полумраком. Гошка провел ее к начальниковой койке, сам сел к столу.
— Что с вами? — Тамара склонилась над Харлампием. — Как самочувствие?
— Да вот, — начальник смутился. — Скрутило… во рту сухо.
Тамара протянула ящичек.
— Надо что-нибудь противопростудное. Кальцекс или… я не знаю. — Начальник порылся в аптечке, нашел что надо, попросил запить. Тамара налила ему в кружку холодного чая.
— Ломает всего, а жару нет. — Харлампий положил в рот таблетку, отхлебнул из кружки, прополоскал рот и гулко сглотнул. Тамара поморщилась.
— Грипп бывает и без жара. — Она закрыла аптечку. — Возвратный.
— Похоже, он и есть, — согласился начальник. — Коварный.
Гошка подошел к ним, взял из аптечки только что надорванную пачечку таблеток.
— Как бывшему санинструктору армейскому, мне стыдно, — сказал он, разглядывая пачечку. — Неужели при гриппе теперь пьют это?
— А что он выпил? — заволновалась Тамара. — Говори же, что?
— Что надо, я думаю. — Гошка качнулся на носках. — А ты тоже, сестра милосердия называешься.
— Ну, знаешь! — Тамара возмущенно выпрямилась. — Я, в конце концов, не врач, даже не санинструктор. Ты разбираешься, вот и посоветуй, что пить.
Они посмотрели на Харлампия. Начальник лежал вытянувшись, безучастно глядя перед собой, будто увидел там, в открывшемся ему далеке, такое, что милостиво дано узреть только умирающим.
— Харлампий! — окликнул Гошка. — А, Харлампий!
— Ну чего еще? — не меняя позы, отозвался начальник. — Ты хоть кому-нибудь дашь спокойно пожить?
Гошка отвел Тамару, усадил на краю нар.
— Дуру ломает, — шепнул он ей. — Похоже — сматывается с корабля.
— С какого корабля? — Тамара дрогнула сиреневыми губами. — Вдруг отравился?
— Наоборот, — успокоил Гошка, — его Серега во сне нехорошем видел, так что все в норме. Как раз желудочное принял.
— Не надо, — попросила она. — Ведь ты же добрый, Гоша, я знаю. Зачем стараешься казаться злым, грубым?
— А я не стараюсь, я просто всякий. — Он вынул платок и, притянув Тамару к себе, обтер ее щеку.
— Что там нашел? — она скосила глаза.
— Сажа была. — Гошка отстранил ее на вытянутые руки. — Теперь нету.
Она прильнула к нему, зашептала:
— Я, по-моему, тоже всякая. Помогаю Вере кастрюли чистить, золу из печки выгребаю, рабо-о-отаю. — Тамара смотрела радостно, будто ожидала похвалы. — Я и готовить сама умею. В техникуме из нашей группы лучше всех салаты делала, шью, крою. В общежитии возле девчонок всякую науку прошла.
— Верю, ты способная.
Тамара быстро поцеловала его в подбородок, спрятала на его груди голову, попросила:
— Пойдем к нам? Там уютнее, печка топится.
Гошка отказался, наговаривая ей на ухо, что скоро связь с базой, а там надо идти на участок. Все так же прижимаясь к нему, она молча кивала головой.
— Мне страшно, Гоша. Что-то творится вокруг, или только мне, дуре, кажется, я не понимаю… Вот и с тобой тоже. Ушел ты ночью от меня, и все, кольнуло в сердце: «Больше не придет. Ничего у тебя, Томка, хорошего в жизни не было и никогда не будет». Скажи, что это неправда.
— Неправда. — Он сжал ее руку. — Ты так больше не думай.
— Хорошо. — Она пальцами свободной руки промокнула глаза. — Не думать — не буду… Ты что там за красотку вылепил? — Мокрыми глазами ревниво вгляделась в его лицо. — Какую такую мамзель изображал?
— Ну, Тому-уся! — Гошка отстранил ее от себя. — Женщина имя ее. Пусть народ смотрит, помнит о прекрасном, вечном, чтоб не зверел, не опускался на четвереньки, не рычал.
— Ла-адно тебе, — она шлепнула его. — Все же отвечай, как зовут ее, вечную и прекрасную?
Гошка схватил ее, поцеловал.
— Подлиза! — Тамара запустила пальцы в его вихры. — Все равно ты не как все, ты странный… нет, не то слово. В общем, я Верке ни на сколечко не поверила, что ты ее вылепил.
— Во-о-он оно что! — Гошка рассмеялся, вспомнив, как повариха копировала позу статуи. — Нет, не ее, хотя стоило бы. Одна за всех трудится.
Тамара оттолкнула его, капризно надула губы:
— Лучше бы аппаратурой занялся, приборы проэталонировал, графики составил. Фон на снегу отличный.