Глубинный путь
Шрифт:
— Я думаю, что скоро и Макаренко откажется от этой мысли. Ему будет не до Тараса.
— А что?
— У него будут большие неприятности.
— Что такое?
— Услышите. Он натворил глупостей, а может быть, и похуже. Но вы скоро сами узнаете. Я пока ничего не буду говорить.
Видимо, Самборский был недоволен, что сказал и это. Но с его характером держать что-либо в секрете было нелегко — он любил поговорить.
Мы едва разбудили Тараса. Но, очутившись наверху, он держался бодро и с большим аппетитом
— Почему вы ничего не придумаете?
— То есть?
— Ну, вот машину какую-нибудь.
— Какую машину?
— Такую, как, например… ну, литостат «С-16» или «С-20». Не помню, как там написано…
Инженер встрепенулся, хотел что-то ответить, но только подозрительно взглянул на меня и покачал головой. И все же не сказал, что конструктор литостата он.
Тарасу все это очень нравилось, и каждый раз, когда Самборский не смотрел на него, он лукаво мне подмигивал.
Когда мы шли спать, ко мне обратился дежурный по Дому шахтера:
— Товарищ, вас разыскивал наш палеонтолог. Просил, чтобы вы завтра утром никуда не уходили, он будет у вас.
— А он уже приехал? — спросил Самборский.
— Сейчас же после того, как вы спустились в шахту.
— Кто это? — спросил я.
— Ваш старый знакомый — Догадов. Знаете?
— Конечно. Только какой же он палеонтолог? — удивился я.
— Он начал работать с Макухой. Помните географа Макуху? Он заведует у нас картографическим управлением и, вероятно, имеет много свободного времени, потому что занимается чем угодно, в том числе и палеонтологией. Догадов же, как выяснилось, специалист в этой области. Страшный энтузиаст.
Мне было приятно услышать о старом знакомом, и я сказал, что завтра утром буду его ждать.
Минут через двадцать я уже спал и видел во сне диковинные машины, продирающиеся к центру Земли.
8. Старый приятель
Он разбудил меня спозаранку, крепко обнял и много шумел. Он выглядел тем же Догадовым, что и прежде, только сменил краги на сапоги и носил очки. У него был миллион вопросов. Он должен был также рассказать мне десять тысяч историй, интересных для журналиста.
— Тише, — попросил я его. — Не разбудите Тараса и Самборского.
— Простите, простите! Но только, друг, я должен через два часа отправляться на восток, в Забайкалье. Там, в районе шахты девятьсот двадцать пять, на большой глубине найдены кости допотопных животных. Исключительная находка! Вы понимаете, все ученые мира умрут от зависти, когда узнают о ней!
— Я никогда не подозревал, что вы имеете склонность к такой сухой науке.
— Ну и сказали!..
— Тсс!.. Тише! Пойдем отсюда.
— Пойдем, пойдем, — сразу согласился он и тихонько, на цыпочках пошел к двери.
Наспех одевшись, я направился за ним. Мы вышли на улицу. Столовая оказалась совсем рядом. В этот час она была почти пуста. Мы заняли в одном из дальних углов столик и попросили завтрак.
Я засыпал Догадова вопросами. Зная, как он любопытен, я был уверен, что он осведомлен обо всем больше всех. И правда, палеонтолог сообщил мне такие новости, о которых я не слышал ни от кого из своих друзей и знакомых.
— Половина редакции работает на строительстве, — сообщил он. — Представляете, какие веселые встречи на каждом шагу?!
— Откуда вы сейчас?
— Из очередной командировки за останками диплодока и цератозавра. Теперь не меньше чем на месяц в Забайкалье. Туда, вероятно, приедет и кто-нибудь из московских специалистов. Одним словом, я охотник за допотопными животными. Ха-ха-ха! Но это очень интересно.
— Какие здесь сейчас основные новости?
— А вы разве не знаете? Гм!.. Строительство развернулось в колоссальных масштабах, но боюсь, что съедят душу строительства.
— То есть? Неприятности у Саклатвалы?
— Нет… Разве Саклатвала — душа строительства? Все дело ведет Макаренко. Это человек исключительных способностей. Но, как каждому гению, окружение ему яростно завидует. О нем распускают невероятнейшие сплетни… На днях состоится заседание Научного совета при начальнике строительства. Там инженеры дадут ему бой. Заседание уже должно было состояться, но Саклатвала отложил его. Академик как будто колеблется и не знает, кого поддержать.
— Кто же за Макаренко?
— Трудно сказать. У рабочих он пользуется симпатией. У большинства инженеров до этого времени тоже… Но… дурная молва. Великая сила — дурная молва!
— Вы считаете, что Макаренко безупречен?
— А кто разработал проект? Кто изобрел литостат? По чьим указаниям сконструировал его Самборский?.. А Самборский первый атакует Макаренко. Помните, как когда-то этот инженер-энергетик афишировал свою дружбу с Макаренко и каждый раз в разговоре подчеркивал: «мой лучший друг»? Макаренко обвиняют в чрезмерных тратах и торможении темпов строительства. Вы знаете, когда-то архитекторы спешили и экономили. Кончалось тем, что сооруженные ими здания либо рушились сами, либо их сносил ветер.
Догадов страстно защищал Макаренко, и меня это поразило. Даже такие люди, как профессор Довгалюк и подполковник Шелемеха, которые безусловно относились к Ярославу с симпатией, почти ничего не могли сказать в его защиту.
— Вы просто увлечены этим инженером, — сказал я.
— Конечно. Мне кажется, что у него какая-то личная трагедия и это толкает его на поступки, малопонятные большинству.
Замечание Догадова безусловно свидетельствовало о его наблюдательности.
— Ну, какая там трагедия! — небрежно заметил я.