Глубокое волшебство
Шрифт:
Ш'риии смотрела на него открытым и ясным взглядом. У Ниты не было сил взглянуть в его сторону.
– Это ужасно, – прохрипел Кит. – Нита, ты не можешь…
– Она должна, – возразила Ш'риии. – Она дала Клятву…
– Но не может ли кто-нибудь другой…
– Кто-нибудь другой может, – ответила Ш'риии. – Если этот кто-то сам, по своей воле примет Клятву и роль Молчаливой вместо Х'Нииит. Но разве мы успеем найти другого? Того, кто захочет умереть ради Х'Нииит.
Кит ошалело молчал.
– Х'Нииит приняла Клятву свободно перед свидетелями, – печально продолжала Ш'риии. –
Нита в ужасе закрыла глаза. Она вспомнила, что случилось, когда Песня разрушилась. Гибель Атлантиды… Какая Атлантида погибнет сегодня? Нью-Йорк и Лонг-Айленд? И миллионы людей умрут! И мама, и папа, и Дайрин, и Понч… И родители Кита…
– Но Песня еще не началась, – пытался найти лазейку Кит.
– Нет, началась, – вдруг откликнулась Нита. Перед ее внутренним взором возникли строки из Учебника: «В ТО МГНОВЕНИЕ, КОГДА ПЕРВЫЙ ПРИНЯЛ КЛЯТВУ, ПЕСНЯ НАЧАЛАСЬ, И ВСЕ, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ С ПОЮЩИМИ ПОСЛЕ ЭТОГО, – ЛИШЬ ЧАСТЬ ПЕСНИ».
– Х'Нииит, – сказала Ш'риии так тихо, что Нита еле расслышала ее слова, – что ты станешь делать?
Тень упала на Ниту. Она чувствовала над собой длинное тело акулы. Всегда смеющийся непоседа Ст'Ст застыл и с тревогой смотрел на нее. Она уже чувствовала на себе все четыре пары глаз. И растерянный взгляд Кита. И сочувствующий, смущенный взгляд Ш'риии. И холодный, ожидающий, нет, скорее, выжидающий – Властелина акул. Дельфин первый не выдержал и кувыркнулся в воде, отворачиваясь от Ниты.
Плоский черный глаз, бесстрастный, как камень, давил своей тяжестью.
– Мне показалось, вы все чем-то обеспокоены? – проскрипел Бледный.
Кит и Ш'риии остались неподвижными.
– Да так, ерунда – небрежно ответила Нита, сама удивляясь своему неожиданному безрассудному спокойствию.
– Что-то огорчило? – допытывался Властелин акул.
– Разве что на мгновение, – заставила себя улыбнуться Нита.
Она чувствовала, как все в ней мертвеет, делая ее почти не чувствительной ни к страху, ни к надвигающейся беде. Нечто похожее происходило с ней несколько лет назад, когда умер ее любимый дядя. Это случилось с ней на похоронах, и прошло чуть ли не две недели, пока наконец она смогла что-то делать, о чем-то думать, а не просто плакать.
«На этот раз у меня нет выбора, – думала она, – надо выполнить все до конца. Довершить Песню, заставить заклинание работать…» Все остальное вдруг стало не важным. Скоро, кажется, через полтора дня акула съест, разорвет ее.
Кит в ужасе глядел на Ниту, словно бы не узнавая. Она тоже глянула на него. Внутри у Ниты, она чувствовала это, все словно бы заморозилось.
– Поплыли. – Она сама удивилась своему спокойному голосу, повернулась и снова поплыла на северо-восток, куда и устремлялись они поначалу. – Серая ждет, ведь верно?
Легкий свист Ст'Ст, нежное пение Ш'риии, густое гудение кашалота подсказывали ей, что они не отстают. Эд'рум плыл молча. Но его зловещее молчание Нита ощущала каждой клеточкой кожи.
«Я умру», – думала она.
Конечно, такие мысли и раньше посещали ее. Но она никогда не верила в это.
Не верила и сейчас.
Хотя и знала, что избежать этого не удастся.
«Очевидно, – думала Нита, – Эд'рум был прав, когда утверждал, что вера не имеет никакого отношения к тому, что происходит сейчас, в реальном мире…»
Глава девятая. ПЕСНЯ СЕРОЙ
Они нашли ту, которая должна была петь партию Серой, в холодных струях около Отмелей Старца, мрачноватого места, усеянного валунами, над макушками которых вихрилась, пенилась и грохотала вода. Течение быстро и коварно неслось по отмелям, и обломки его жертв торчали и валялись повсюду. Старые, перегнившие реи сломанных мачт, разбитые бортовые доски, куски искореженного ржавого железа, сплошь покрытые раковинами морских уточек и прикрепившимися намертво анемонами. Тут и там попадались человеческие кости, переплетенные густыми ветками кораллов… Остовы разбитых кораблей были почти неразличимы под колышущимся лесом водорослей и мелькали в подводной тьме зловещими тенями. Протяжные звуки, посланные Нитой и Китом, чтобы определить путь в темноте, возвращались влажным, густым, беспокоящим эхом, совсем не похожим на отчетливое звучание чистого песчаного дна Лонг-Айленда.
Мрачное место это могло навевать лишь тягостные мысли и так соответствовало нынешнему настроению Ниты! Она плыла близко ко дну, скользя между корпусами мертвых кораблей, перебирая в уме все, что произошло в последние дни. Покоя ей не давала собственная глупость, беспечность, роковая поспешность в словах и решениях.
Они предупреждали меня! ВСЕ предупреждали меня! Даже попугаиха Мэри: «Прочти то, что написано мелким шрифтом, прежде чем подписать!»
«Идиотка, – горько думала она. – Что теперь делать? Я не хочу умирать!»
Но Том сказал: «Прежде чем давать какие-либо обещания, убедись, что сможешь выполнить их».
Да, голос его был добрым, но и строгим, и даже суровым. Таким же суровым, как голос Синего Кита:
«Делайте то, что обещали. Нарушенное слово образует пустоту, в которую и проникает Одинокая Сила».
Она понимала, чего от нее хотели… но как раз это и было невозможно!
«Я не могу умереть – я слишком молода. Что скажет маме и папе Кит? Я не хочу! Это не справедливо!»
И все же ничего нельзя было уже изменить…
Она застонала вслух. Два дня. Осталось всего два дня! Или целых два дня. В конце концов, два дня – долгое время. Может быть, что-нибудь случится и не придется умирать…
– Прекрати это хныканье, этот царапающий кожу шум! – ударил ее резкий, гневный голос, долетевший откуда-то спереди.
Нита отшатнулась, дернулась назад, заметив поднимающуюся с самого дна огромную темную массу. Эхо от ее удивленного вскрика вернулось словно бы разорванное на куски, поведав ей о старых шрамах, разодранных плавниках, плохо залеченных глубоких ранах. Вслед за эхом снова хлестнула ее напитанная яростью хриплая песня встречного, больно обожгла, будто окатила ледяной водой.